ВИЗАНТИЙСКАЯ ИМПЕРИЯ. ЧАСТЬ III

Лит-ра этого времени именуется также позднеантичной, поскольку в ней наряду с новыми явлениями, получившими дальнейшее развитие в последующие века, чрезвычайно сильно ощущается преемственность от античной традиции. От языческой лит-ры «второй софистики» (II в. по Р. Х.) визант. словесность унаследовала жесткую жанровую структуру, несмотря на отмирание одних и появление др. самостоятельных жанров, а также основные принципы риторической организации текста. Связь с доникейской древнехрист. лит-рой прослеживается после IV в. гораздо слабее. Это объясняется прежде всего тем, что вследствие формирования богословских терминов в результате тринитарных и христологических споров и христианизации восточнорим. интеллектуальной элиты большинство произведений, созданных в первые века христианства, перестали удовлетворять требованиям новой эпохи как с идейной, так и с эстетической т. зр. В этом отношении нач. IV в. представляет собой определенный рубеж, после к-рого можно говорить о визант. лит-ре в противоположность древнехристианской.

Именно в IV в. появляются новаторские произведения, ставшие образцами для более поздних авторов. Очень важную роль сыграло обширное творческое наследие Евсевия Кесарийского. Его «Церковная история» в 10 кн. не просто подвела итоги 3-векового развития Церкви, но и впервые обосновала ее право иметь свою собственную историю, протекающую и описываемую параллельно с историей гос-ва и независимо от него. Принцип построения повествования, позволявший включать обширные цитаты из др. авторов и даже отдельные документы без стилистической унификации, оказался очень удобен там, где требования объективности и авторитетности источников превалировали над чисто художественными задачами. Помимо «Церковной истории» Евсевий составил также всемирную «Хронику» (сохранившуюся в лат. пер. блж. Иеронима и в арм. версии). Одной из главнейших заслуг Евсевия как историка можно считать то, что ему вслед за его христ. предшественниками (Юлий Африкан, Ипполит Римский) удалось на основе синтеза достижений языческой хронистики (Берос и др.) и иудейской историографии (прежде всего Иосиф Флавий) поставить Свящ. историю в контекст всемирного исторического процесса, к-рый вследствие этого в свою очередь приобрел сакральное измерение. Напротив, значение написанного Евсевием энкомия «На жизнь блаженного царя Константина», как правило, переоценивается исследователями. Предпринятая в этом сочинении попытка создать парадигму идеального христ. государя осталась изолированным явлением. Вместе с тем решающее влияние на формирование собственно христ. гос. идеологии оказала речь Евсевия на 30-летие правления Константина Великого (оформление представлений о соотнесенности Царствия Небесного и царства земного, Царя Небесного и царя земного). Эпоху Константина I Великого, когда христианство из гонимого «новшества» стало религией императора, византийцы в последующие века воспринимали скорее через призму «Жития папы Сильвестра», а не Евсевиева энкомия. Евсевию принадлежат также апологетические сочинения «Евангельское приуготовление» и «Евангельское доказательство». Репутация Евсевия как богослова оказалась окончательно дискредитирована в эпоху иконоборчества, когда его сочинения активно использовались иконоборцами, а правосл. богословы в ответ указывали на скрытое арианство автора.

Свт. Афанасий Великий. "Слово против язычников" (Vatop. 5. Fol. 3r, XIV в.)Богословские и экзегетические труды Евсевия уступают аналогичным сочинениям его младших современников, в особенности свт. Афанасия I Великого. Свт. Афанасий внес огромный вклад в историю визант. словесности гл. обр. написанием Жития прп. Антония. Используя приемы и методы античной биографии, он создал фактически первое житие святого, где присутствуют почти все формальные элементы, впосл. ставшие обязательными для визант. агиографии. Образ Антония создается лит. средствами, причем конкретные факты из жизни преподобного оформлены автором с помощью такого топоса, к-рый позволяет представить их в наиболее положительном свете (так, говоря о неграмотности Антония, агиограф акцентирует противопоставление действенной веры словесным хитросплетениям). Все это подчинено основной идее - показать постепенное совершенствование подвижника в добродетели и его приближение к Богу, причем так, чтобы у читателя возникло желание подражать святому. В то же время в житии немало сверхъестественного и чудесного (в т. ч. искушения прп. Антония), что, несомненно, способствовало популярности сочинения. Произведения свт. Афанасия, в к-рых он опровергает выдвигаемые его противниками обвинения («Апология против ариан», «Апология к императору Констанцию», «Апология о бегстве своем», «История ариан» и др.), представляют такой же интерес как своим автобиографическим содержанием, так и художественной формой.

Свт. Григорий Богослов. "Слово на бедствие града, опустошившего поля" ( Vat. gr. 463. Fol. 295, 1062 г.)2-я пол. IV в. характеризуется расцветом риторики (как христ., так и языческой), а также экспериментами с поэзией в классических формах, включая квантитативную метрику и гомеровский диалект. Дальнейшее развитие получает и агиография. Наиболее ярким писателем, работавшим в этих жанрах, был свт. Григорий Богослов. Особую силу и выразительность речам свт. Григория придает их язык, к-рый можно назвать «поэтическим», поскольку автору удается вкладывать в слова сразу неск. смысловых слоев, что позволяет сформулировать мысль с несвойственной прозаическому языку рельефностью и многомерностью. Эмоциональный по натуре, свт. Григорий находит способ передать читателю свои чувства, практически не прибегая к риторическим преувеличениям. Уникальная особенность писателя состоит в том, что стиль его сочинений остается таким же и тогда, когда он пишет о сложнейших богословских проблемах. Именно поэтому нек-рые из его чеканных формулировок получили впосл. статус, сравнимый с соборными определениями (напр., τὸ ἀπρόσληπτον ἀθεράπευτον - что не воспринято, то не исцелено - Greg. Nazianz. Ep. 101. 32). Несмотря на значительную сложность для восприятия, речи свт. Григория Богослова входили в круг наиболее читаемых в Византии произведений, причем в них признавалось наличие неясных мест, подлежащих толкованию (этим занимался, в частности, прп. Максим Исповедник).

Свиток с литургиями свт. Василия Великого и преждеосвященных Даров (Patm. 707 (Rotul. 1), 2-я четв. XII - нач. XIII в.)Поэтическое творчество свт. Григория Богослова состоит из 2 частей: научной и «формалистической» (стихотворения, написанные в основном гекзаметром и элегическим дистихом) и более живой и непосредственной, с явным личностным элементом (ямбические стихотворения и поэмы, чья ритмическая структура иногда приближается к силлабо-тонике). Соединение архаического поэтического диалекта и классической метрики с возвышенным богословским содержанием производит иной раз не меньший художественный эффект, чем проникновенная интонация стихотворений из «Исторических поэм».

Речь свт. Григория «Надгробное слово Василию Кесарийскому» (Слово 43) принадлежит к числу лучших памятников визант. агиографии. Античный жанр надгробного слова стал наряду с жизнеописаниями знаменитых мужей одним из источников формирования житийного жанра. От античных образцов речь Григория Богослова отличается прежде всего преобладанием конкретных деталей над общими местами и ярко выраженным личностным началом.

В наследии отца и учителя Церкви свт. Василия Великого, включающем прежде всего догматические и аскетические сочинения, письма, беседы, важнейшие для церковной жизни богослужебные тексты, для истории визант. словесности особый интерес представляет «Шестоднев» - описание 6 дней творения в 9 пространных гомилиях. Здесь впервые предпринята попытка изображения целостной картины видимого мира, в каждой детали к-рого проявляется мудрость Творца. Используя все достижения античной натурфилософии и совр. ему науки, свт. Василий показывает, что окружающая человека природа не только приводит к познанию создавшего ее Бога, но и является неисчерпаемым источником нравственного назидания. Большой интерес представляет также «Слово к юношеству» о пользе, к-рую можно извлечь из чтения языческих классиков.

Вопреки распространенному мнению свт. Василий не пропагандировал изучение античных авторов (Гомер и др. древние авторы входили в обязательную программу образования), но стремился показать, что из этого чтения можно извлекать нравственные уроки точно так же, как и из наблюдений над природой. Обширная переписка свт. Василия Великого (365 писем, включая адресованные ему) рисует живую картину многогранной деятельности автора и является ценнейшим источником по визант. истории и культуре того времени.

Свт. Григорий Нисский. "Беседа о молитве" (Vat. gr. 2066. Fol. 82, кон. IX в.)Брат Василия свт. Григорий, еп. Нисский, был выдающимся агиографом. Его перу принадлежат, в частности, «Жизнь Моисея», где биографический материал органично соединяется с богословско-экзегетическим, и Житие прп. Макрины. Последнее делится на 2 части: вначале излагается биография святой, изобилующая сведениями о ее семье, членом к-рой был и сам автор - младший брат Макрины, а затем описывается последнее свидание Макрины и Григория, ее смерть и погребение. Не совсем обычная композиция побудила писателя оформить свое произведение как письмо, а не как речь или жизнеописание,- еще одно свидетельство гибкости ранневизант. авторов в приспособлении существующих жанровых форм к новому содержанию.

В одно время с великими каппадокийцами (Василий Великий, Григорий Богослов, Григорий Нисский) жили и писали языческие риторы Имерий, Фемистий, Ливаний и имп. Юлиан Отступник; последний имеет большое значение для собственно визант. лит-ры, прежде всего потому, что именно в полемике с ним христ. интеллектуалы, в частности свт. Василий Великий и Григорий Богослов, четко сформулировали (и для себя, и для оппонента), что античное наследие принадлежит им ничуть не в меньшей мере, чем их языческим противникам. Византийцы последующих столетий высоко ценили лит. стиль Юлиана, благодаря чему его письма и речи дошли до нас в большом количестве. В этом нет противоречия, если учитывать свойственное эстетическому сознанию византийцев четкое различение между формой и содержанием.

В творчестве отца и учителя Церкви свт. Иоанна Златоуста (ученика Ливания) ранневизант. риторика становится проповедническим искусством. Свт. Иоанн смог совместить лит. греч. язык, со всем его синтаксическим и словарным богатством (к тому времени уже был заметен разрыв между разговорным и письменным языком), и легкость и доступность изложения, так что его гомилии, несмотря на блестящую риторическую форму, без затруднений воспринимались на слух. Благодаря своему безупречному эстетическому вкусу свт. Иоанн настолько искусно уснащал свои речи образами, сравнениями, аллюзиями на злободневные события, занимательными отступлениями, что слушатели могли внимать этим проповедям длительное время, не утомляясь. В истории визант. лит-ры свт. Иоанн Златоуст остался преимущественно как проповедник, корпус его сочинений из-за все новых и новых приписывавшихся ему гомилий разросся до громадных размеров. В наст. время ведется интенсивная работа по атрибуции гомилий т. н. Хризостомовского корпуса. Нек-рые из них были идентифицированы как произведения Севериана Габальского, выдающегося проповедника кон. IV - нач. V в. (среди проч. автора гомилий на «Шестоднев», весьма популярных в Византии и слав. мире).

Свт. Иоанн Златоуст. "Беседа 4 на Первое послание к Фессалоникийцам" (Vatop. 327. Fol. 222 v, 1335 г.)Особое место в лит-ре этого периода занимает Синесий Киренский - поэт, оратор и философ. 9 гимнов Синесия, посвященных Божеству, написаны на архаизирующем диалекте, подражающем пиндаровскому, что не мешает им быть образцом жанра оды, к тому времени почти исчезнувшего. Для понимания духовной атмосферы эпохи очень важны письма Синесия. Эксперименты с облечением христ. богословия в классическую поэтическую форму продолжил Нонн Панополитанский, написавший после 431 г. гекзаметрический парафраз Евангелия от Иоанна. Однако, поскольку тот же Нонн известен как автор большой поэмы о деяниях Диониса, не исключено, что мы имеем дело скорее с интеллектуальной игрой, чем с серьезным предприятием, подобным переложению Псалтири Аполлинарием (младшим), еп. Лаодикии Сирийской, или несохранившемуся переложению Евангелий имп. Евдокии.

Неск. авторов V в. вслед за Евсевием Кесарийским посвятили свои сочинения церковной истории. Сократ Схоластик описал события с 305 по 439 г., привлекая большой документальный материал. Сократ сформулировал нек-рые принципы своего жанра: объективность как цель церковной историографии, что объединяет ее с историей, и точные указания на источники, что было свойственно античной историографии в гораздо меньшей степени. Для Сократа характерно осознание тесного переплетения и взаимозависимости церковной и политической истории, в т. ч. и на лит. уровне; по его словам, он опасался наскучить читателю рассказами лишь о спорах епископов и об их борьбе с еретиками, а потому ввел в свое произведение повествования о войнах и проч. политических событиях. Это означало большее, по сравнению с Евсевием, сближение церковной истории с традиц. жанром. Сочинением Сократа активно пользовался др. церковный историк V в., Созомен, рассказывающий о периоде с 325 до 439 г. В лит. отношении Созомен превосходит Сократа, однако он не столь критически относится к отбору материала для своего труда именно потому, что считает возможным иногда жертвовать научной строгостью ради лит. занимательности.

Оценивая популярность жанра церковной истории в Византии V-VI вв., необходимо учитывать, что неск. произведений дошло до нас лишь во фрагментах, выдержках или переводах. Таковы сочинения Филиппа Сидского, Исихия, Геласия (православные, V в.), Филосторгия (арианин, кон. IV - V в.), Захарии Ритора и Феодора Чтеца (православные, VI в.), Иоанна Диакриномена, Василия Киликийца, Иоанна Эфесского (монофизиты, VI в.).

Церковная история занимала важное место и в творчестве одного из крупнейших визант. писателей V в. блж. Феодорита, еп. Кирского. Его труд в 5 книгах посвящен событиям с 325 по 428 г. и опирается на предшествующую традицию, включая Евсевия, Сократа и Созомена. Феодорит, однако, во многом порывает с принципами, к-рыми руководствовались его предшественники. Не пытаясь быть объективным, писатель изображает людей и события строго в черно-белых тонах в зависимости от их ортодоксальности в его понимании. Блж. Феодорит не стесняется прибегать к открытой хуле или неумеренным восхвалениям в адрес своих персонажей - приему, недопустимому с т. зр. традиц. историографии, но весьма охотно применяемому христ. хронистами, особенно в изложении перипетий церковной истории. Еще одна черта, сближающая Феодорита с хронистами,- откровенная дидактичность, проявляющаяся, напр., во введении в текст назидательных посланий и обращений различных церковных деятелей; т. о. Евсевий и др. включали в свои сочинения исторические документы (они присутствуют и в произведении Феодорита). Блж. Феодорит известен и своим апологетическим сочинением, в к-ром он защищает христианство от нападок язычников. Это «Врачевание еллинских недугов», отличающееся изысканностью стиля, большой эрудицией и взвешенным тоном полемики.

Полностью сохранилась церковная история Евагрия Схоластика, описавшего в 6 книгах события с 431 по 594 г. Евагрий воплощает лучшие черты своего жанра - стремление к правдивости и беспристрастности, простой и искренний тон повествования, лишенный чрезмерной вычурности, выразительность описаний, окрашенных личным отношением к происходящему. Вместе с тем по количеству описаний диковин и невероятных событий Евагрий превосходит даже Созомена. Но «Церковной историей» Евагрия в визант. лит-ре этот жанр прерывается (единственное исключение - «Церковная история» Никифора Каллиста Ксанфопула, 1-я пол. XIV в.).

Важный вклад в развитие визант. агиографии внес Феодорит своим произведением «Монашеская история» (Historia religiosa), где описывается жизнь монахов, подвизавшихся в окрестностях Антиохии и Кира, кафедру к-рого занимал автор. Большинство рассказов написано по личным впечатлениям. Это сочинение отличается простотой языка и живостью изложения - чертами, свойственными сборникам рассказов о монахах. К ним относятся «История монахов» (Historia monachorum in Aegypto), написанная в кон. IV в. предположительно монахом Елеонской горы и затем переведенная на лат. язык Руфином Аквилейским; «Лавсаик» (Historia Lausiaca) еп. Палладия Еленопольского; сб. «Apophthegmata Patrum» (IV - нач. VI в.; в слав. традиции - «Скитский Патерик»), а в нач. VII в.- «Луг духовный» Иоанна Мосха, у к-рого данный жанр достигает своей высшей точки. Греч. язык у Иоанна уже весьма близок к разговорному, а новеллистический, сюжетный элемент в его повествовании выражен сильнее, чем в более ранних произведениях того же рода. Всем этим произведениям свойственно сочетание элементов агиографии, аскетического поучения и занимательного рассказа, что предопределило огромную популярность патериков во все последующие века существования Византии. К патерикам примыкает произведение, ставшее излюбленным чтением византийцев,- «Лествица» Иоанна Лествичника, обобщившая монашеский опыт предшествующих столетий в литературной форме, сочетающей прямые наставления о пороках и добродетелях с поучительными историями из жизни. Весьма разнообразная с т. зр. стиля, «Лествица» изобилует метафорами и сравнениями и содержит пассажи, напоминающие гимнографические тексты (напр., о покаянии, PG. 88. Col. 764B).

Из агиографических произведений V в. особого упоминания заслуживают «Повесть об убиении монахов на горе Синайской» Нила Синаита, в к-рой используется лит. инструментарий еще одного античного жанра - эллинистического романа, и Житие свт. Порфирия Газского Марка Диакона, представляющее, по всей видимости, лит. греч. переработку сир. текста. Эпизоды жития о пребывании свт. Порфирия в К-поле при имп. дворе и в Газе во время языческого мятежа местами также напоминают приключенческий роман.

В V-VI вв. в визант. церковно-литургической поэзии произошел переход к поэтическому творчеству. То, что произведения прп. Романа Сладкопевца в позднейшие времена воспринимались именно как самостоятельные поэтические сочинения, доказывает их сохранение в рукописях при практически полном вытеснении из литургической практики. Прп. Роман (по происхождению, возможно, еврей из Сирии) писал в форме кондака. Стихи были силлабическими с довольно последовательным учетом ударения и не имели ничего общего с классической квантитативной метрикой. Несмотря на то что сама форма кондака в том виде, в каком он был представлен у прп. Романа, в дальнейшем не стала образцом для подражания, гимнографическая метрика ориентировалась именно на принципы живого (т. е. силлабического или силлабо-тонического) стиха, к-рый мог восприниматься не только при чтении, но и на слух. Однако именно прп. Роман ввел в практику визант. богослужебной поэзии такой чисто визуальный прием, как акростих. Содержание кондаков этого автора отмечено явным влиянием «суггиты» - сир. драматизированного гимна. Разговорное начало вообще очень характерно для творчества прп. Романа Сладкопевца.

Икосы Акафиста Пресв. Богородице (Vatop. 1432. Fol. 120 r, 1742 г.)Уникальным явлением в визант. литургическом стихосложении и в визант. лит-ре вообще следует считать Акафист Пресв. Богородице (датируемый VI-VII вв.), с его последовательным силлабическим параллелизмом и гомеотелевтами (рифмованный силлабо-тонический стих, обычный для средневек. лат. гимнографии, на визант. почве не прижился). Ритмический параллелизм соответствует синтаксическому.

Поэзия в классической квантитативной метрике, прежде чем испытать глубокий упадок с кон. VI в., пережила еще один расцвет. Хотя произведения, созданные такими авторами, как Мусей, Коллуф, Трифиодор, Квинт Смирнский, Паллад Афинский, по содержанию относятся к архаизирующей нехрист. словесности, христ. сюжеты получили отражение в эпиграммах, собранных в 1-й кн. Палатинской антологии, а также в «Экфрасисе Св. Софии» Павла Силенциария. Используя возвышенную поэтическую лексику, автор создает монументальный образ храма, затмившего своей красотой все, что когда-либо видели его современники.

Творчество Георгия Писиды, писавшего в царствование имп. Ираклия, завершило собой развитие ранневизант. поэзии и обеспечило в этой области переход к средневизант. периоду. Основной размер, к-рым пользовался Георгий, может быть с одинаковым основанием назван «ямбическим триметром» квантитативного стихосложения и «двенадцатисложником» силлабической поэзии. У Писиды уже заметна тенденция к фиксации ударения на предпоследнем слоге строки, ставшая впосл. почти абсолютным правилом. Это явление позволяет говорить о проникновении в силлабический стих элементов тоники. Применяя двенадцатисложник в эпическом жанре (поэмы о войнах Ираклия, в т. ч. и об аваро-слав. осаде К-поля в 626), к-рый ранее требовал исключительно гекзаметра, поэт достигает большой силы и выразительности в описаниях, не впадая в излишнее многословие. Античные аллюзии у Писиды окончательно отходят в область формы, долженствующей оттенить вполне совр. содержание. Восхваления императора, хотя и занимают существенное место в поэмах, все же не ослабляют динамичности сюжета. В религиозно-дидактическом жанре Георгий Писида создал поэму «Шестоднев», следующую в основном свт. Василию Великому, но в иной лит. форме, а также морализирующие поэмы, оплакивающие в достаточно искусной риторике суетность и неразумие человеческой жизни.

Из всех лит. жанров, унаследованных от античности, наиболее консервативной оставалась историческая проза. Хотя оба выдающихся историка VI в. Прокопий Кесарийский и Агафий Схоластик, очевидно, были христианами, в их произведениях стилизация под античные образцы (гл. обр. Геродота и Фукидида) приводит к почти полному вытеснению христ. тематики и не оставляет места для христ. осмысления истории. Исключением, к-рое подтверждает правило, можно считать «Тайную историю» Прокопия Кесарийского, в к-рой церковные сюжеты занимают заметное место. В жанровом отношении, однако, это политический памфлет (греч. псогос, т. е. порицание), в к-ром реальные события искусно представлены так, чтобы нанести как можно больший ущерб репутации имп. Юстиниана и его супруги Феодоры. Задачу освещения тем, интересных для христ. аудитории, отчасти выполняли многочисленные церковные истории, но они не давали представления об историческом процессе в целом и его структуре, наполненной провиденциальным смыслом.

Именно такую потребность удовлетворяли всемирные хроники, классические образцы к-рых появились в VI в. Прежде всего это хроника Иоанна Малалы, где впервые осуществлен синтез обобщающей всемирной истории, начинающейся с сотворения мира, и подробного рассказа о совр. автору эпохе. Малала отказывается от принципов античной историографии - описания ограниченного временного отрезка, единства стиля, трехчастного построения (narratio - descriptio - oratio (повествование - описание - речь)) и т. п. Композиция хроники предопределена концепцией осевого времени, имеющего начало и конец, в отличие от циклических представлений античности. Такая композиция налагает на автора минимум ограничений при отборе материала, поскольку цельность повествования сохраняется за счет жесткой хронологической шкалы. Вместе с тем у Малалы отражена библейско-богословская концепция всемирной истории как ряда сменяющих друг друга «мировых царств», причем Римскому царству отводится эсхатологическая перспектива. Хронист также воспользовался, хотя и в искаженном и сокращенном виде, достижениями раннехрист. авторов и Евсевия в плане синхронизации событий ветхозаветной и легендарной греч. и рим. истории. Эта синхронизация должна была представить персонажей греко-рим. мифологии как современников различных библейских героев. Произведение Малалы пронизано христ. назидательностью, и изображение античных богов как реальных людей также служило этой задаче. Несмотря на некритический отбор сообщаемых Малалой сведений, в рассказе о своем времени он выступает как вполне профессиональный историк, умеющий использовать наряду с письменными источниками устное предание. Еще одна важная особенность хроники - т. н. соматопсихограммы (описания внешности и нравственных качеств персонажей по определенной схеме). Хроника Иоанна Малалы использовалась в качестве основного источника автором Пасхальной хроники (30-е гг. VII в.), также воплощающей важнейшие элементы своего жанра: интерес к хронологии (здесь он выражен особенно ярко, т. к. главная цель автора - обеспечить согласование исторической хронологии и христ. пасхалии), церковно-апологетический характер и занимательность, достигаемая за счет включения многочисленных новеллистических фрагментов.

Только в самом конце ранневизант. периода классический жанр истории достигает органичного соединения с христ. мировоззрением - в сочинении Феофилакта Симокатты, написанном, очевидно, между 628 и 638 г. Идеал императора у Феофилакта уже включает такие понятия, как смирение, признание бренности всего земного, упование на Божественное провидение, но прежде всего - благочестие. Ход истории в большей степени, чем у Прокопия и Агафия, определяется у Феофилакта вознаграждением за добродетель и воздаянием за грехи. Однако стремление при всем том оставаться в рамках, установленных античной традицией, нередко приводит историка к излишней риторичности. В целом по стилю он уступает своим предшественникам, что отмечалось уже Патриархом Фотием в его «Библиотеке».

Одним из видных богословов этого времени является свт. Анастасий I Синаит, Патриарх Антиохийский. Он составил 5 философских трактатов в форме проповеди, посвященных антиеретической полемике, к-рые дошли до нас в лат. переводе.

Символическое изображение мироздания. Миниатюра из "Христианской топографии" Космы Индикоплова (Vat. gr. 699. Fol. 98, кон. IX в.)В VI и 1-й пол. VII в. продолжает развиваться агиография. Чрезвычайно интересна фигура Кирилла Скифопольского, автора целой серии биографий основателей палестинских мон-рей: прп. Евфимия Великого, прп. Саввы Освященного и др. Автор точен в передаче фактов, внимательно относится к подробностям и тщательно фиксирует хронологию. Созданные Кириллом жития образуют в нек-ром смысле единое повествование, где собирательный образ палестинского монашества, с одной стороны, и фигура автора, с др., играют самостоятельную лит. роль. Произведения Кирилла мало риторичны и по стилю ориентированы скорее на Apophthegmata Patrum. Новые перспективы изучения его творчества, связанные с атрибуцией «Похвального слова преподобным Евфимию и Савве», сохранившегося в слав. версии, могут существенно изменить мнение о времени кончины Кирилла (нач. 610-х) и о развитии его лит. метода.

Весьма заметным произведением является панегирик свт. Софрония I, Патриарха Иерусалимского, мученикам Киру и Иоанну. Софроний был также церковным поэтом, классиком т. н. анакреонтического стиха - античного метра, приспособленного к силлабическому стиху с элементами тоники.

Один из величайших представителей визант. агиографии и лит-ры вообще - Леонтий, еп. Неаполя Кипрского, составивший Жития свт. Иоанна Милостивого и прп. Симеона Юродивого. Произведения Леонтия очень близко подходят к совр. представлениям о художественной лит-ре: фактический материал у него всецело подчинен художественным задачам, сюжетно и композиционно организован так, чтобы создать у читателя особое настроение и привести его к нужным автору чувствам и мыслям. Для этих житий, особенно для 2-го, характерна многоплановость, позволяющая постепенно проникать в более глубокие уровни повествования - от фактографического до богословско-метафизического. Леонтий виртуозно применяет речевые характеристики персонажей и варьирует стиль в зависимости от содержания.

Завершается история ранневизант. агиографии монументальным Житием прп. Феодора Сикеота, к-рое написал его ученик Георгий (до 641). Необыкновенное богатство бытовых деталей, сведения из политической истории того времени, многочисленные истории об изгнании бесов и проч. чудесах делают эту биографию не только одним из важнейших источников по истории Византии нач. VII в., но и весьма занимательным чтением.

Совершенно особое место в истории ранневизант. лит-ры принадлежит «Христианской топографии» Космы Индикоплова (написана в 545-547). Это произведение совмещает самые разные лит. жанры, как унаследованные от античности, так и специфически христианские: записки путешественника, естественно-научное землеописание, астрономический трактат, богословско-полемическое сочинение. Личность Космы, купца, мореплавателя и монаха, определила неповторимый колорит его записок, где сочетаются живые наблюдения за диковинами заморских стран с сухими богословскими построениями (в несторианском духе).

Водораздел между лит-рой ранневизант. и средневизант. в нек-рых отношениях более очевиден, чем между ранневизант. и поздней эллинистической, так что нек-рые ученые (в т. ч. А. П. Каждан) начинают историю визант. лит-ры именно с сер. VII в. Резкое сокращение территории и населения империи, упадок городов, оскудение материальных ресурсов привели в это время к замиранию лит. деятельности, к-рая возобновилась в полном объеме лишь к рубежу VIII-IX вв.

Реакцией на завоевание арабами юж. и вост. областей Византии явилось «Откровение» Псевдо-Мефодия Патарского. Греч. версия сочинения появилась в посл. четв. VII в. Это апокрифическое произведение, пользовавшееся огромной популярностью до XVII-XVIII вв., делится на 2 части. 1-я содержит обзор всемирной истории, а 2-я - собственно «пророчество», где красочно описывается вторжение арабов, после их поражения с севера устремляются полчища жестоких варваров («светловолосый род» - ξανθὸν γένος), к-рые в результате сверхъестественного вмешательства становятся на сторону праведных. «Откровение» передает атмосферу эсхатологических ожиданий, возникшую в Византии в ходе араб. нашествия.

"Чудеса вмч. Димитрия Солунского" (Vat. gr. 797. Fol. 292, XII - XIII вв.)Агиография была одним из немногих жанров, породивших во 2-й пол. VII - кон. VIII в. сколько-нибудь заметное число текстов. На первый план в это время выходят либо жития, содержащие описание чудесных событий (Житие сщмч. Ипатия Гангрского и др.), либо сборники чудес (Чудеса вмч. Феодора Тирона Псевдо-Хрисиппа, Чудеса прмч. Анастасия Перса, 2-я ч. Чудес вмч. Димитрия Солунского и др.). Нек-рые из этих сборников представляют значительный интерес не только с исторической, но и с лит. т. зр. Это относится прежде всего к Чудесам вмч. Артемия. Нек-рые из рассказов о чудесах представляют собой законченные новеллы, изобилующие бытовыми подробностями. Хотя автор владеет риторическим мастерством, он намеренно пишет простым, а часто даже натуралистическим языком.

В Житии свт. Льва Катанского (VIII в.) основное место занимает история мага Илиодора, продавшего душу диаволу и получившего способность творить «злые» чудеса (1-й известный «фаустовский» сюжет в европ. лит-ре); фактически это новелла с весьма динамичным, местами сказочным, сюжетом.

Гомилетика и гимнография, жанры, доминировавшие в визант. лит-ре «темных веков», представлены в творчестве свт. Андрея Критского, свт. Германа I, Патриарха К-польского, и прп. Иоанна Дамаскина. Перу свт. Андрея принадлежат более 20 гомилий и Великий канон. Основные черты лит. стиля этого писателя - композиционная строгость с регулярными повторами и возвращениями к ранее сказанному и отвлеченность от земных деталей. Андрей Критский употребляет мало сравнений, но зато обильно пользуется синонимическими рядами, анафорами, антитезами и т. п. Основное внимание писателя сосредоточено не на событиях, происходящих на земле, но на их таинственном смысле. В Великом каноне лит. мастерство автора проявляется, напр., в тонкости раскрытия одной и той же темы в соответствующих тропарях разных песен, что создает композиционное движение внутри статичной монументальной структуры. В творчестве Андрея Критского наиболее ярко проявляется свойственное этому периоду сближение гомилетики с гимнографией, в т. ч. и на уровне прозаического ритма.

Напротив, свт. Герман в своих гомилиях рассматривает развитие исторических событий во времени. Для его произведений характерны четкая композиция и драматические ситуации, а иногда, как в гомилии на Благовещение, и диалогическая структура, с помощью к-рой автор удачно передает напряжение момента и смену чувств. Одну из своих гомилий Герман посвятил отражению араб. осады К-поля в 717-718 гг., рассказав, как заступничество Пресв. Богородицы против всяких ожиданий обратило в бегство неисчислимые вражеские полчища. Незаурядными художественными достоинствами отличается Канон прп. Марии Египетской, глубоко раскрывающий диалектику спасения как взаимодействие личного покаяния и милосердия Божия.

Гомилии прп. Иоанна Дамаскина, жившего и творившего за пределами империи на завоеванных арабами землях, отличаются философичностью и герменевтическим подходом - автор сосредоточивается гл. обр. на метафизическом смысле событий. Ситуация с атрибуцией гимнографического творчества прп. Иоанна в совр. науке далека от ясности, однако в тех случаях, когда его авторство общепринято (напр., т. н. Золотой канон), можно говорить о четкой композиционной структуре, логичности и последовательности построения и возвышенном, иногда архаизирующем стиле, несомненно связанном с античными образцами. Богословско-метафизический элемент также хорошо представлен в этих произведениях. Иоанн Дамаскин экспериментировал и с метрикой, применив для написания канонов ямбический размер, строго следующий классической традиции. Впрочем, несмотря на популярность отдельных ямбических канонов, дальнейшего развития это начинание не получило.

Еще одним выдающимся гимнографом VIII в. был прп. Косма Маюмский, современник прп. Иоанна Дамаскина. Мастерство Космы в составлении канонов и трипеснцев очень высоко оценивалось византийцами. Каноны Космы (напр., атрибутируемый с уверенностью канон на Крестовоздвижение) очень искусно организованы в композиционном плане, традиц. ветхозаветные темы (Моисей, Иона, вавилонские отроки) играют особую роль в сюжете, а переходы от одной песни к др. организованы так, что ключевые слова каждой из них как бы предвосхищаются лексикой предыдущей песни.

Прп. Иоанн Дамаскин. "Священные сопоставления" (Vat. gr. 1553. Fol. 120, X в.)В кон. VIII - нач. IX в. происходит нек-рое возрождение исторической прозы. Между 780 и 787 гг. свт. Никифор, буд. Патриарх К-польский, пишет «Краткую историю» (Breviarium), где он попытался изложить классицизирующим языком историю Византии между 602 и 769 гг. Располагая довольно ограниченной источниковедческой базой, свт. Никифор попытался тем не менее создать последовательное повествование, соблюдая все традиции античной историографии (показательно, что хронологически сочинение продолжает труд Феофилакта Симокатты).

Любопытное свидетельство упадка образованности в VIII в. представляет собой сочинение, известное под названием «Παραστάσεις σύντομοι χρονικαί» (Краткие повременные рассказы). Это своего рода путеводитель по К-полю, включающий в себя занимательные новеллы, связанные с теми или иными достопримечательностями. Явная фантастичность и даже абсурдность этих рассказов создает неповторимую гротескную атмосферу великого города, где бродят невежественные, но очень любопытные обыватели.

В 811 г. Георгий Синкелл завещал завершить начатую им «Хронографию» (от сотворения мира до правления имп. Диоклетиана) своему другу прп. Феофану Исповеднику, к-рый написал ее продолжение (до 813). Если произведение Синкелла из-за сухого стиля не имеет литературно-художественного значения, то труд Феофана, напротив, представляет в этом плане значительный интерес. Согласно мнению совр. ученых, самому хронисту принадлежит лишь последняя 1/10 часть повествования, тогда как остальное представляет собой собрание фрагментов из разных источников, распределенных составителем по годовым рубрикам (зачастую с нарушением смысловой и сюжетной связи). Из материала, использованного прп. Феофаном, можно частично восстановить несохранившиеся тексты VII-VIII вв. Описание царствований имп. Ирины, имп. Константина VI, имп. Никифора I и имп. Михаила I, сделанные свт. Феофаном, позволяет говорить о нем как о вдумчивом и критически настроенном историке, к-рому не чужд психологизм. В частности, ему удается, при сохранении относительной фактологической точности, изобразить продиктованные гос. интересами мероприятия глубоко антипатичного ему имп. Никифора в виде «10-ти казней египетских». Позднейшие историки начинали свое повествование с того места, на к-ром заканчивается «Хронография» прп. Феофана, не воспроизводя, однако, его уникальной хронографической системы.

В нач. IX в. появляется один из лучших памятников визант. агиографии - Житие прп. Стефана Нового Стефана Диакона. Автор органично соединяет 2 содержательных плана: традиц. (аскетические подвиги святого) и злободневный (противостояние прп. Стефана императору-иконоборцу Константину V), а также искусно вводит побочные сюжетные линии, связанные с духовными детьми Стефана Нового, к-рые так или иначе участвуют в его исповеднической миссии. Повествование изобилует деталями и живыми описаниями, образы иконоборцев столь же рельефны, как и фигуры положительных персонажей. Житие Стефана стало образцом для многочисленных агиографических соч. IX в., затрагивающих тему противостояния святых еретической власти.

В кон. VIII в. начал свою творческую деятельность выдающийся богослов, церковный полемист и активный участник важнейших церковно-политических событий той эпохи прп. Феодор Студит. Его сочинения относятся к неск. жанрам, с т. зр. истории лит-ры наибольшее значение имеют письма и огласительные беседы. Переписка Феодора необыкновенно богата в тематическом отношении, причем искренняя и эмоциональная манера автора позволяет видеть за текстом человека, к-рый утешает, наставляет, иронизирует, обличает и т. д., в зависимости от адресата и цели письма. Имея прекрасное образование, прп. Феодор Студит соединяет разговорный язык с ученым, часто изобретая новые слова для более точного выражения своих мыслей. Корпус огласительных бесед Феодора, также весьма обширный, позволяет представить внутреннюю жизнь монашеской общины с ее трудами и подвигами, треволнениями и праздниками, в к-рых непосредственное участие принимает и сам автор (к тому же комментируя события, происходящие в миру).

В 1-й пол. IX в. происходит лавинообразный рост числа агиографических текстов, и большинство из них так или иначе затрагивают тему иконоборчества. Из наиболее интересных представителей этого жанра следует выделить Феостирикта Монаха, автора Жития прп. Никиты Мидикийского (полный текст дошел только в слав. переводе), Игнатия Диакона, свт. Мефодия, Патриарха К-польского, и Савву Монаха. Соч. Феостирикта замечательно драматичным сюжетом, выразительными описаниями и прежде всего откровенностью автора, не замалчивающего даже ошибок своего героя. По призванию Феостирикт скорее историк, чем агиограф, благодаря чему Житие Никиты сохранило ряд бесценных подробностей визант. жизни.

Игнатий Диакон выделяется среди современников классицизирующим языком и стилем, а также особым вниманием к лит. форме. Его Жития Патриархов Тарасия и Никифора можно рассматривать как попытку возрождения античной биографии на злободневном материале. Игнатий - мастер сглаживать острые углы и упоминать о нежелательных событиях в завуалированном виде, иногда требующем расшифровки. Сохранившаяся переписка Игнатия сильно уступает в художественном отношении письмам прп. Феодора Студита из-за чрезмерной риторичности.

Свт. Мефодий был одним из самобытнейших писателей своего времени. Его стиль, довольно трудный для понимания, на первый взгляд ориентирован на классические образцы, но на самом деле весьма далек от них даже в области грамматики. Тем не менее по силе и мощи он не знает себе равных в средневизант. период. Мефодий не колеблется вводить в текст целые абзацы, написанные силлабо-тоническим двенадцатисложником (Житие прп. Феофана). Уникальным документом эпохи является Житие свт. Евфимия Сардского, написанное в заключении и содержащее суровое обличение царствующего имп. Феофила. Это произведение проникнуто личностным восприятием событий: агиограф выступает как их активный участник, спешащий запечатлеть увиденное «по горячим следам».

Савва Монах (работал в 50-60-х гг. IX в.) первым начал систематически перерабатывать более ранние жития, приводя их к стилистической однородности, убирая политически «неудобные» моменты и усиливая роль богословского содержания.

В Житии св. Филарета Милостивого, написанном его внуком Никитой в 20-х гг. IX в., упоминаются известные исторические лица, язык этого произведения приближен к разговорному.

После восстановления иконопочитания (843), ок. 845/7 г. появляется хроника Георгия Амартола (Монаха). Несмотря на невероятно длинные пассажи, состоящие из нанизанных друг на друга библейских и святоотеческих цитат, хроника (существенно сокращенная 2-я ред. после 872) завоевала широкую популярность благодаря новеллистическому и энциклопедическому содержанию. Автор в полной мере использовал потенциал жанра всемирной хроники как собрания разного рода информации.

Наряду с агиографией в IX в. продолжала развиваться и гимнография. Каноны писали и Патриарх Мефодий, и прп. Феодор Студит, и его брат свт. Иосиф, еп. Фессалоникийский, и прп. Феофан Начертанный. В 30-х гг. IX в. был еще жив гимнограф Климент Студит, по мнению нек-рых ученых, один из лучших поэтов своего времени (о его жизни практически ничего не известно). Климент отдавал предпочтение историчности, детальному описанию событий. Напротив, прп. Иосиф Песнописец в своих многочисленных канонах чаще прибегал к образности, чем к детальному описанию. Он собирался создать каноны на весь годовой цикл, но осуществить это намерение ему удалось лишь частично. Сквозные темы творчества прп. Иосифа Песнописца - молитвы о спасении: человечества от греха, христиан от врагов и внутренних распрей и самого поэта - как от прегрешений, так и от мирских напастей.

2-й период иконоборчества был отмечен появлением женщин-гимнографов. Известно по меньшей мере 3 из них: Кассия, Феодосия и Фекла, но именно Кассия стала особенно знаменита - возможно, из-за легенды о царских смотринах Феофила, связанной с ее именем. Она была весьма одаренным поэтом, не только церковным, но и светским. В гимнографическом творчестве Кассии развиваются такие мотивы, как человеческая слабость перед грехом и упование на милосердие Божие (стихира на Великую среду), вселенское призвание Римской империи, объединяющей все народы под своим скипетром так же, как проповедь Евангелия соединяет их в единую Церковь (стихира на Рождество).

Один из величайших деятелей визант. словесности IX в., свт. Фотий, Патриарх К-польский, был не только незаурядным писателем (гл. обр. в жанрах гомилетики и эпистолографии), но и лит. критиком. Он блестяще владел классическим древнегреч. языком и приемами античной риторики - недаром многие из его проповедей, судя по заглавию, были произнесены экспромтом. Анализируя с художественной т. зр. произведения античной и христ. лит-ры в своей монументальной «Библиотеке», свт. Фотий исходил из принципа соответствия стиля жанру, так что даже «низменный», по классическим меркам, язык мог удостоиться его похвалы, если употреблялся подобающим образом. Кроме того, свт. Фотий четко отличал форму от содержания и нередко одобрительно отзывался о стиле тех произведений, содержание к-рых отвергал как неприличное или неблагочестивое. Он впервые весьма успешно применил инструментарий античной лит. критики (им значительно обогащенный) к анализу текстов, находившихся за рамками традиц. номенклатуры жанров - напр., Посланий ап. Павла. Немалую художественную ценность имеют «Амфилохии» Фотия - своего рода синтез дружеской переписки и философско-богословских рассуждений на разные темы.

Фигура свт. Фотия наложила заметный отпечаток на развитие визант. лит-ры в кон. IX - нач. X в. Так, учеником Патриарха был имп. Лев VI Мудрый, составитель популярных в последующие века гомилий. Под влиянием свт. Фотия находились и непримиримые политические противники Патриарх К-польский Николай I Мистик и Арефа, архиеп. Кесарии Каппадокийской.

Письма Николая Мистика дают представление о церковных проблемах в Византии и о дипломатических сношениях с Болгарией и Кавказом. Арефа более оригинален с лит. т. зр. Он усложняет стиль своих речей и гомилий весьма запутанным построением периодов, добавляя к этому поговорки, цитаты, античные реминисценции и т. п., что делает его сочинения довольно сложными для понимания (таково было мнение и его современников). Вместе с тем именно в творчестве Арефы наблюдается полномасштабное возрождение визант. публичной риторики. Непреходящая заслуга Арефы заключается в собирании рукописей - благодаря ему до нас дошли мн. памятники античной и древнехрист. лит-ры.

Ученик Арефы Никита Давид Пафлагон был ярым ненавистником свт. Фотия. Его Житие Игнатия включает в себя фрагменты памфлетов, написанных против Фотия сторонниками Патриарха Игнатия (в связи с внутрицерковной борьбой 50-60-х гг. IX в.). С художественной т. зр. житие примечательно драматическим сюжетом и видимостью документального повествования. Никита составил ок. 50 похвальных слов разным святым, т. о. отчасти предвосхитив труды Симеона Метафраста.

В 40-50-х гг. X в. под покровительством имп. Константина VII Багрянородного начинается очередное возрождение исторической прозы (этот жанр был популярен до падения Византии). В сочинениях Генесия и т. н. Продолжателя Феофана делается попытка последовательно представить историю империи с 813 г. Невысокое качество источников и плохое владение классическим языком осложнило авторам их задачу, однако в результате появились довольно занимательные тексты, причем Продолжатель Феофана постарался даже критически подойти к своим источникам, нередко предлагавшим взаимоисключающие версии одних и тех же событий (напр., первое крещение «руси»). Сам Константин VII написал апологетическую биографию своего деда Василия I (6-я кн. Продолжателя), подчеркивающую богоизбранность династии. Под патронатом этого императора составлялись энциклопедические компендиумы, призванные систематизировать знания в самых разных областях - от дипломатии («Эксцерпты о посольствах») до сельского хозяйства («Геопоники») и сохранившие для нас множество фрагментов утраченных произведений античной и визант. лит-ры. При дворе Константина VII работали агиографы, среди к-рых наиболее известен Феодор Дафнопат.

По стопам этих историков в кон. X в. пошел Лев Диакон, сделавший своим героем современника - имп. Никифора II Фоку, образ к-рого, несмотря на явную героизацию в духе античных прототипов, представлен у него неоднозначно. Придав полемическую направленность своей «Истории», Лев соблюдает при этом подобающую жанру видимость беспристрастности и ближе подходит к канонам классической историографии, нежели его непосредственные предшественники. Труд Льва Диакона представляет особую важность для истории Др. Руси (описание походов кн. Святослава).

Помимо историй в узком смысле в X в. была создана и всемирная, т. н. Хроника Симеона Логофета, существующая во мн. редакциях. В отличие от хроники Георгия Монаха (в слав. традиции - Амартола) его интересуют именно исторические события, поэтому удельный вес нравоучительного и энциклопедического материала невелик.

Светская поэзия в X в. представлена неск. довольно заметными фигурами. Константин Родосский в правление имп. Константина Багрянородного составил стихотворный экфрасис к-польской ц. св. Апостолов, искусно обрамленный описанием 7 чудес столицы и мозаичным изображением этих же чудес в интерьере храма. Константин Родосский был автором язвительных эпиграмм, направленных, в частности, против стихотворца и богослова Льва Хиросфакта.

Мон. Иоанн Геометр примерно в то же время писал эпиграммы на исторические, лит., мифологические, географические и др. темы, а также эпитафии. Его именем надписаны 99 эпиграмм назидательного содержания. Подвиги имп. Никифора Фоки восхвалял в своей поэме «О взятии Крита» Феодосий Диакон, продолжавший традиции ямбического эпоса Георгия Писиды.

Наиболее яркими явлениями в агиографии X в. были, во-первых, появление житий «рамочного» типа, когда житие святого представляет собой некое обрамление для самых разнообразных сюжетов, а во-вторых, масштабный труд Симеона Метафраста. К 1-му типу можно отнести Жития Василия Нового, Андрея Юродивого и Нифонта. Художественно-беллетристическая составляющая играет огромную роль в этих пространных произведениях. Историческая достоверность их героев, как правило, небесспорна. В состав текстов включались рассказы самого разного содержания, прежде всего откровения и описания загробной жизни. Нек-рые из этих житий воссоздают обстановку эпохи, весьма отдаленной от истинного времени их написания, и даже подходят близко к жанру романа.

Деятельность Симеона Метафраста по унификации и стандартизации огромного агиографического наследия правосл. Церкви совр. учеными оценивается обычно негативно, поскольку она привела к утрате мн. ранних текстов, имевших подчас большую как историческую, так и лит. ценность. Однако Симеон шел навстречу изменившимся эстетическим вкусам своего времени, и необыкновенная популярность его сборника (четьих миней) доказывает, что он сделал это очень удачно.

Традиц. оригинальная агиография также представлена в кон. IX-X в., однако количество произведений уменьшается по сравнению с предыдущим периодом. Упоминания заслуживают, в частности, Жития прп. Константина из иудеев, прп. Афанасия Афонского, прп. Лазаря Галисийского, прп. Луки Элладского. Можно также отметить возрастание интереса к вставным новеллам, часто вне всякой связи с основным сюжетом (Жития прп. Власия Аморийского, прп. Николая Студита). Новеллистический жанр достигает вершины в душеполезных повестях Павла Монемвасийского.

Кон. X - нач. XI в. ознаменовались появлением одного из величайших визант. мистиков и поэтов - прп. Симеона Нового Богослова. Мистическая поэзия Симеона лишена была какого бы то ни было архаизаторства и основывалась всецело на визант. правосл. культуре, что проявилось и в силлабо-тонической метрике (восьми- и пятнадцатисложник). В то же время функционально она далека и от гимнографии в собственном смысле. Основное содержание стихотворений прп. Симеона - устремление души к непосредственному общению с Богом и описание препятствий, к-рые она на этом пути встречает. Поэзия Симеона Нового Богослова лирична и эмоциональна, что не мешает ей касаться и метафизических вопросов.

С творчеством прп. Симеона тесно связано и его житие, написанное его учеником, видным богословом Никитой Стифатом, к-рый также опубликовал и популяризовал сочинения своего учителя. Житие прп. Симеона - интересный пример полемической биографии, в к-рой делается попытка оправдать и возвеличить преподобного в глазах представителей тех самых высших церковных кругов, с к-рыми он остро конфликтовал при жизни.

Очень любопытный срез психологии визант. аристократии представлен в соч. «Советы и рассказы» («Стратегикон») Кекавмена. Это сборник советов своим детям высокопоставленного визант. вельможи 2-й пол. XI в. Советы, относящиеся к самым разным областям жизни, богато иллюстрируются наглядными примерами, нек-рые представляют собой законченные новеллы. Трезвость и практичность автора, отсутствие ложного пафоса, соединенные с наблюдательностью и острым критическим умом, делают трактат Кекавмена поучительным и занимательным чтением.

Плеяду к-польских интеллектуалов XI в. открывает Иоанн Мавропод, митр. Евхаитский. В 1-й период творчества он создавал политические речи, к-рые предназначались для конкретных целей. Это отразилось и на их художественной форме, лишенной чрезмерной витиеватости и банальных топосов. После вынужденного пострига Мавропод сосредоточился на сочинении канонов и похвальных слов святым (в частности, вмч. Феодору Тирону). Сохранились также его письма и эпиграммы (в т. ч. много экфрасисов и эпитафий). Стиль Мавропода отличается сочетанием живой образности и ученых аллюзий. Он был последовательным поклонником и защитником античного наследия.

Самым плодовитым и разносторонним писателем в Византии XI в. был ученик Мавропода Михаил Пселл. Его перу принадлежат богословские и философские трактаты, исторические сочинения, многочисленные речи (энкомии, эпитафии, монодии и т. д.), эпиграммы, письма. Как ритор Пселл старался строго соблюдать законы жанра, из-за чего его иногда упрекают в подобострастии, цинизме и проч., поскольку предполагается, что его сочинения не отражают его истинных воззрений. В определенном смысле герой всех риторических произведений Пселла - он сам, любующийся своей ученостью, словесным мастерством и компетенцией в самых разных областях знаний. То же самое можно отчасти сказать и о самом известном его соч. «Хронография», подспудная идея к-рой состоит в том, что Пселл как раз знал, как надо было управлять гос-вом, но его об этом не спросили. В то же время «Хронография» - одна из вершин визант. исторической прозы. Ее основные особенности - психологизм, стремление проникнуть во внутренние мотивы поступков, многомерность и неоднозначность персонажей, а также обобщающая концепция исторического развития империи в описываемый период, образующая своего рода сквозной сюжет повествования. Пселл проявил себя и как лит. критик, нек-рые высказанные им идеи чрезвычайно важны. Так, при полном осознании преемственности и единства греч. культуры от античности до своего времени Пселл высоко ценит самостоятельность, самобытность творчества и потому, в частности, считает своих современников вполне сопоставимыми с древними классиками, но иногда художественная форма становится для Пселла самодостаточной.

Глубину освоения античного наследия в XI в. характеризует центон «Христос страждущий» (Χριστὸς πάσχων), повествующий о Страстях Христовых в метрике и стилистике Еврипидовых «Вакханок». Сочетание, казалось бы, несоединимых формы и содержания производит неожиданное и сильное художественное воздействие. (Впрочем, время создания и авторство этого сочинения остается предметом дискуссий: ряд исследователей склонны относить его к IV в., а в рукописной традиции оно приписывается свт. Григорию Богослову).

Учеником Михаила Пселла был Феофилакт, архиеп. Охридский, плодовитый экзегет, полемист, агиограф и эпистолограф. Переписка Феофилакта наряду с жалобами на варварское окружение, в основном выраженная общими словами, содержит интересные подробные описания нравов и показывает, с известным эффектом «отчуждения», социальные взаимоотношения в одной из самых больших визант. епархий.

Среди многочисленных визант. поэтов XI в. выделяется Христофор Митилинский, написавший большое количество эпиграмм, часть из них представляет собой довольно длинные стихотворения. Христофор был увлечен красотой видимого мира, отражающей предвечную премудрость Божию. В нек-рых своих произведениях он подчеркивает контраст между кратковременной радостью этого мира и тяжкой скорбью, к-рая составляет истинную суть земного существования. Христофор продолжает традицию визант. сатиры, в частности высмеивая монахов-чревоугодников или торговцев мощами. В своей поэзии он также отзывался на злободневные политические события, напр. смерть Романа III, ослепление Михаила V, мятеж Георгия Маниака. Для церковной поэзии важны составленные Христофором стихотворные святцы: 2 в классической метрике (ямбы и гекзаметры) и 2 в силлабической (стихиры и каноны).

Именно поэзия становится наиболее популярным родом лит-ры в XII в. Под покровительством севастократориссы Ирины Комнины возникает кружок литераторов, в к-рый, в частности, входили Феодор Продром, Иоанн Цец и Константин Манасси.

Феодор Продром воплощает собой новую фигуру в лит. мире Византии - нищего поэта, впервые - профессионального литератора. Если в предыдущие столетия хорошее образование само по себе служило гарантией приличной карьеры, то теперь, когда, с одной стороны, круг образованных людей расширился, а с др., возможности для социального роста были урезаны, появились профессиональные писатели, вынужденные полагаться на богатых покровителей-заказчиков. Продром сочинял церемониальные панегирики, исполнявшиеся при возвращении императора из походов, со всей подобающей символикой, вроде уподобления василевса солнцу или параллелей между ним и Христом. Однако наиболее полно его талант проявился в сатирических и юмористических произведениях («Катомиомахия» - подражание древнегреч. пародии на трагедию «Батрахамиомахия», не без аллюзий на совр. Феодору события). Видимо, именно Феодору принадлежит цикл из 4 поэм на народном языке т. н. Птохопродрома, в одной из к-рых сатирически описаны монастырские нравы того времени.

Сочинения Иоанна Цеца представляют собой своего рода ненамеренную пародию на филологическую ученость. Константин Манасси, митр. Навпактский, написал стихотворный рассказ о своей поездке в Палестину в составе посольства (῾Οδοιπορικόν - Путешествие), а также экфрасис ловли птиц со скрытыми политическими аллюзиями. Митр. Константин был также зачинателем жанра поэтической хроники, в к-рой всемирная и визант. история излагалась искусственным поэтическим языком с гомеровскими образами, но в легкой для восприятия манере (о чем свидетельствует широкая популярность этого сочинения).

Еще более наглядно-развлекательный характер носит стихотворная всемирная хроника Михаила Глики, включающая в себя большие фрагменты из «Физиолога». В своей поэме из тюрьмы, обращенной к имп. Мануилу Комнину, Глика использует обычные топосы страданий невинно осужденного, бренности этого мира и проч., но делает это, пользуясь народным языком и предметной образностью.

1-й пол. XII в. датируется выдающийся памятник визант. сатиры «Тимарион» - подражающий Лукиану рассказ о путешествии в загробный мир и о потусторонней участи мн. известных лиц (в частности, Михаила Пселла и Иоанна Итала). Автор этого произведения, несомненно имевший чувство юмора и вкус к реалистической детализации, довольно легкомысленно относится к церковному вероучению.

Визант. филология в XII в. достигла, возможно, высшей точки своего развития в работах Евстафия, митр. Солунского. Тонкость и глубина анализа, огромная эрудиция, проникновение в суть разбираемого текста - все эти качества архиеп. Евстафий, достойный наследник Фотия, проявляет на материале, не включающем собственно визант. авторов («Комментарии» к Гомеру). Кроме того, Евстафий проявил себя замечательным публицистом, выразителем подлинного гражданского пафоса (напр., в сочинении «Взятие Фессалоники»). В особом трактате «Об исправлении монашеской жизни» он с необыкновенной силой и убедительностью бичует пороки совр. ему монашества, не сбиваясь на банальные общие места и пустую риторику. Отдельной темой в этом трактате проходит невежество иноков, отсутствие у них уважения к культуре, причем архиеп. Евстафий иллюстрирует свои слова конкретными примерами. Ему принадлежит один из шедевров визант. юмора - речь, будто бы произнесенная митр. Неофитом, когда тот, выходя из бани, обнаружил, что у него украли одежду.

Одним из самых продуктивных жанров кон. XI - XII в. оставалась историография. Младшими современниками Михаила Пселла были Михаил Атталиат и Иоанн Скилица, первый написал «Историю», а второй - компилятивное «Обозрение историй», по жанру относящееся скорее к хронистике. Сочинение Атталиата отмечено более широким, чем у Пселла, географическим и социальным кругозором, а также центральной ролью военно-аристократического идеала в изображении персонажей. С др. стороны, образы, создаваемые историком, менее рельефны, а анализ причинно-следственной связи событий более поверхностен, чем у Пселла.

Историография эпохи Комнинов начинается 2 произведениями, посвященными основателю династии имп. Алексею I: это «Материал для истории» (после 1118) Никифора Вриенния и «Алексиада» его жены Анны Комнины. 1-е из них представляет собой своего рода записки, построенные скорее по географо-топографическому, чем по хронологическому принципу. Особый колорит придает «Материалу» широкое использование семейных преданий, рассказов очевидцев и собственных воспоминаний автора. Изложение Вриенния отличается драматизмом и динамичностью, а фигура имп. Алексея, представленного как идеал аристократической доблести, служит сюжетно-композиционным стержнем повествования.

«Алексиада» (после 1148), по жанру заявленная как история и действительно соблюдающая большинство ее канонов, постоянно тяготеет к энкомию, что осознает и сама писательница. Это напряжение добавляет к изложению как бы 2-й план, побуждая автора стремиться к предельной объективности везде, где это ни бросило бы тень на главного героя. Героико-эпический образ Алексея I органично встраивается в историческое повествование. Анна блестяще владеет не только приемами классической историографии, но и новеллистической техникой. Практически каждый эпизод «Алексиады» обладает собственной сюжетной структурой, причем повествовательное время иногда трансформирует историческое, чтобы придать рассказу большую динамику. Произведение проникнуто личностным началом: эмоционально-заинтересованное отношение автора к своему труду подчеркивается вплетаемыми в ткань произведения лирическими отступлениями, служа как более полному раскрытию сюжета, так и автохарактеристике самой писательницы, к-рая не лишена чувства юмора.

Совсем по-иному построено историческое сочинение Иоанна Киннама. Нанизывание эпизодов по формально-хронологической или ассоциативной связи создает настоящий калейдоскоп из разноплановых событий, объединенных гл. обр. безудержными восхвалениями имп. Мануила Комнина.

Интересный эксперимент представляет собой «Краткая история» Иоанна Зонары. По содержанию - это всемирная хроника, начинающаяся с сотворения мира, однако по исполнению - история в классическом смысле. Автор тратит немало усилий на то, чтобы интегрировать свои источники в стилистически единообразное повествование с логичными и естественными сюжетными переходами. Результатом этой работы явилось произведение, легкое для чтения, несмотря на свой внушительный объем, действительно дававшее хорошее представление о всемирной истории в ее визант. понимании и удовлетворявшее взыскательному вкусу.

исторически и культурно отделен от средневизантийского четким рубежом - взятием К-поля латинянами в 1204 г. Поэтому вполне естественно считать переходной фигурой между эпохами историка, ритора и богослова Никиту Хониата, описавшего падение столицы в «Хрониках» («Χρονικὴ διήγησις»). Хониат - настоящий новатор в области стиля. Рассказывая о том или ином эпизоде, он совмещает эпический лексический и образный пласт с библейским, создавая этим сочетанием, нехарактерным для классической исторической прозы, особенный эффект. Такая же многоплановость свойственна ему и при характеристике людей и событий: описав их вначале в духе историко-риторического общего места, Хониат затем переходит к фактам и излагает их предельно объективно; впечатление, к-рое получил читатель от приводимых историком деталей, позволяет существенно скорректировать только что нарисованную общую картину. Такой же контрапункт наблюдается у Хониата и между замыслами персонажей и результатами их действий. Сюжетный лейтмотив сочинения - неотвратимое приближение катастрофы. Никита был не меньшим мастером исторического портрета, чем Пселл, создавая полнокровные образы, сочетающие в себе хорошие и дурные качества, слабости и доблести.

Падение К-поля не могло не сказаться отрицательно на развитии визант. культуры. Однако уже вскоре в греч. гос-вах, возникших на обломках империи, возобновляется в т. ч. и лит. деятельность.

Современник Хониата Николай Месарит был весьма оригинальным ритором. Так, его речь, посвященная восстанию Иоанна Комнина, отличается от др. произведений на ту же тему яркими деталями и описанием роли автора в событиях (последнее присутствует также и у Хониата). Николай издевался над набившими оскомину условностями традиц. визант. риторики. Он не гнушался повествовать о самых будничных вещах, придавая своему описанию оттенок интимности, а иногда и юмора. Очень интересен его экфрасис храма св. Апостолов в К-поле с живыми и динамичными описаниями фресок, а также рассказом о школе при этом храме, где учился и сам автор.

Из всего многогранного творчества Никифора Влеммида, включавшего аскетические труды, философские трактаты, сочинения по географии, медицине и т. п., для истории визант. лит-ры важна его автобиография в 2 частях, в к-рой он защищается от нападок недоброжелателей. Для имп. Феодора II Дуки Ласкаря Никифор составил трактат «Царская статуя», где, во многом следуя за античными образцами, нарисовал образ идеального правителя.

Ученик Влеммида имп. Феодор Ласкарь, один из образованнейших людей своего времени, помимо философских трудов написал неск. речей, в частности превосходный экфрасис своей столицы, Никеи, в к-ром сравнивал ее с древними Афинами. Преимущество Никеи, согласно Феодору, состояло в том, что она сумела соединить правосл. богословие с античной культурой. Имп. Феодору принадлежит надгробная речь, посвященная римско-герм. имп. Фридриху II Гогенштауфену, в к-рой он представляет свои взгляды на взаимоотношения правителя и подданных. В письмах Феодор с искренностью и тонкостью передает эпизоды своей жизни, свое настроение; в них присутствует и ирония, иногда переходящая в сатиру, и философские размышления, и описание прекрасных ландшафтов и памятников древности.

У Влеммида учился также историк Георгий Акрополит. В своей «Хронике» (Χρονικὴ Συγγραφή), рассказывающей о периоде 1203-1261 гг., он выступает одним из самых последовательных сторонников объективности и беспристрастности историографии (разумеется, ему приходится нарушать этот принцип, когда он пишет о царствующем императоре). Сочинение Георгия Акрополита отличает скупое и сжатое изложение: он всегда стремится к минимальному использованию словесного материала для передачи реалистической картины. В «Хронике» много реалистичных сцен, иногда с оттенком юмора, оживляющих часто монотонное изложение. С т. зр. сюжета в этом сочинении дается целостная и последовательная история Никейской империи - от падения К-поля до его отвоевания. Георгий был также автором одного из примечательных поэтических произведений эпохи Никейской империи - элегии на смерть имп. Ирины (1241). Это стихотворение, написанное от лица самой царицы, проникнуто искренним чувством, к-рому до нек-рой степени противопоставлены преходящие слава, знатность и величие.

Наиболее процветающими жанрами в визант. лит-ре 2-й пол. XIII - 1-й пол. XIV в. оказались историография, иногда переплетающаяся с автобиографией, риторика и эпистолография. Примечательным явлением этого периода было возрождение жанра церковной истории Никифором Каллистом Ксанфопулом. От его сочинения дошли только 18 книг (до 610). Ксанфопул искусно соединяет в единое гармоничное целое сведения, почерпнутые из разных источников, не оставляя в стороне и события светской истории. Он был также довольно плодовитым агиографом и составил, в частности, описание чудес в храме Богоматери Живоносный Источник близ стен К-поля.

В истории императоров Михаила VIII и Андроника II Георгия Пахимера большое место уделено внутрицерковным спорам. Приверженность Православию органично соединяется у автора с эллинским патриотизмом, поскольку и то и другое противопоставлено лат. Западу. Его сочинения отличаются архаизацией языка, стиля и топонимики, однако это компенсируется глубоким знанием античной классики, в к-рой автор черпает свои образы и аллюзии. Сочинение Пахимера проникнуто пессимизмом, ощущением надвигающейся на империю беды. Риторические произведения Пахимера носят скорее характер упражнений на заданные темы.

Имп. Иоанн VI Кантакузин. Миниатюра из сборника богословских сочинений (Parisin. gr. 1242. Fol. 437? 1370 - 1375 гг.)Очень сильным автобиографическим элементом отмечены «Истории» имп. Иоанна VI Кантакузина (в монашестве Иоасафа). Превратности судьбы бывш. императора предопределили не просто субъективный характер его произведения, но и сюжетно-композиционное построение: фигура и действия Иоанна неизменно оказываются стержнем, вокруг к-рого организовано все повествование. Однако автор не только ведет полемику со своими обличителями (в частности, Никифором Григорой), но и умело выстраивает объективный рассказ так, чтобы исподволь создать у читателя впечатление полной обоснованности своих действий.

Никифор Григора "Ромейская история" (Vat. gr. 165. Fol. 241. Автограф, сер. XIV в.)Одной из крупнейших фигур визант. культуры XIV в. был Никифор Григора, автор «Ромейской истории», охватывающей период с 1204 по 1359 г. Задачей истории Григора считал не просто фиксировать происходящее с назиданием для читателя. При этом в сферу, к-рую история призвана отображать, попадают чуть ли не все виды человеческой деятельности. Отсюда происходит жанровая трансформация произведения: он включает в свое сочинение богословские трактаты, полемические диалоги, философские рассуждения, а также пространные отступления на социально-экономические, календарно-астрономические и т. п. темы. Несмотря на неустойчивость всего в мире, историк видит возможность и для движения к лучшему, для реализации человеческой свободы, способной преобразовать действительность. Большое влияние на освещение событий у Григоры оказала его личная вовлеченность в церковно-политические споры вокруг исихазма на стороне противников свт. Григория Паламы.

Будучи поклонником Платона, Григора написал в его духе диалог «Флорентий, или О мудрости», где с тонким юмором представил свой диспут с Варлаамом Калабрийским. Автор предлагает своему оппоненту вопросы по астрономии, риторике и грамматике, на к-рые тот отвечает настолько неуклюже, что аудитория заливается хохотом. Григора писал также речи, выдержанные в аттикизирующем стиле, жития святых (прп. Михаила Синкелла, св. Феофана и св. Иоанна Ираклийского). Он внес большой вклад в развитие визант. филологии, особенно критики текстов. Переписка Григоры дает представление о сложившемся в XIV в. сообществе визант. интеллектуалов, поддерживавших друг с другом тесные дружеские связи, культивировавших элитарную науку и образованность. По стилю письма Григоры иногда невероятно вычурны из-за преувеличенного аттикистического пуризма.

Учитель Григоры Феодор Метохит (1270-1332) пользовался наибольшим авторитетом в упомянутой среде. Феодор работал во мн. лит. жанрах, включая похвальные слова святым, речи, гекзаметрические поэмы и т. д., однако наибольшую славу принес ему т. н. Miscellanea - сборник небольших философских, литературоведческих, политических, научных и проч. сочинений, отличающийся глубиной мысли, свободой и проницательностью суждений и огромной эрудицией. Метохит осознавал катастрофическое положение Византии, но был способен взглянуть на него отстраненно, в контексте всемирной истории. Стиль Метохита, как и у Григоры, выдает принадлежность к узкому кругу посвященных. В наст. время именно эта необычайная сложность стиля, к сожалению, привела к тому, что большая часть произведений писателя или издана неудовлетворительно, или вообще не опубликована, что затрудняет адекватную оценку незаурядного творчества Метохита.

В неясности упрекал Феодора и его главный лит. и политический противник Никифор Хумн. Риторические произведения Хумна малоинтересны, однако его переписка (172 письма) - это совершенный образец лаконичного эпистолографического стиля, лишенный личностного начала.

Никифор Хумн учился у Григория II Кипрского, Патриарха К-польского, к-рый является автором одной из лучших автобиографий того времени, написанной, вероятно, под влиянием подобного же сочинения Никифора Влеммида - краткого, но искреннего, простого и безыскусного рассказа о его юности в ученой среде Никеи и К-поля. Сохранились также элегантные по стилю письма Григория. Автобиографию написал и имп. Михаил VIII Палеолог, гл. обр. с целью оправдать свои действия, вызвавшие глубокий раскол в визант. об-ве.

Именно политика имп. Михаила VIII, направленная на заключение унии с Римом, вызвала новый подъем агиографии, в частности в кружке Феодоры Раулены, к-рая сама написала Жития Феодора и Феофана Начертанных и поощряла др. авторов (напр., Иоанна Скевофилака - автора Жития прп. Феодосии). Эти произведения не случайно посвящены иконоборческому периоду - в контексте религиозно-политической полемики образы тиранов-иконоборцев выглядят прозрачным намеком на латинствующего императора и преследования им оппозиции.

«Политическая» агиография, т. е. жития причисленных к лику святых императоров и Патриархов с описанием, в частности, и их политической деятельности, развивается с кон. XIII в. Из наиболее значимых памятников следует назвать Жития св. Иоанна III Дуки Ватаца, святителей Арсения, Иосифа, Афанасия.

Имп. Мануил II Палеолог. Надгробное слово брату Феодору, деспоту Морейскому (Parisin. Suppl. gr. 309, 1407 - 1425 гг.)Жанр экфрасиса оставался популярным со средневизант. периода, при Палеологах: к нему обратился Мануил Фил (ок. 1275-1345). Плодовитый и разносторонний поэт, он посвятил ряд стихотворений произведениям живописи, архитектуры, прикладного искусства, причем не только своего времени, но и прошедших веков. Перу имп. Мануила II Палеолога принадлежит замечательное несколько шутливое изображение занавеса с изображением весны, виденного им в Париже.

В XIV-XV вв. ряд заметных фигур выдвинуло монашеское движение исихазма. Предтечей последнего считается прп. Григорий Синаит, автор сочинений в традиционном монашеском жанре «Глав» и гомилий, в к-рых разрабатывается тема «Фаворского света». Весьма многогранным было творчество свт. Григория Паламы, включавшее кроме богословско-полемических трактатов письма и проповеди (нек-рые из них агиографического содержания). Паламе удалось облечь мистический опыт иноков-исихастов в чеканные богословские формулировки и тем самым прочно связать его с предшествующей традицией, использовавшей в т. ч. терминологический аппарат античной философии. Большой интерес представляет подробный и весьма объективный рассказ Паламы о его пребывании в плену у турок. Среди последователей свт. Григория Паламы плодовитым писателем был Патриарх Филофей Коккин, автор гомилетических и агиографических произведений. Гомилии Филофея написаны классическим, без чрезмерной вычурности языком, они доходчивы и должны быть понятны верующим, а не только узкому кругу ценителей. Особый интерес представляет похвальное слово свт. Григорию Паламе, содержащее информативный и предметный рассказ как о превратностях жизни святого, так и о богословских спорах, протагонистом к-рых он был.

Заключительный период истории Византии описан в 4 исторических сочинениях, каждое из к-рых обладает своеобразными чертами, но в то же время имеет и очевидную общность. Их авторы в отличие от историков XIV в.- это выходцы из провинциальных кругов греч. знати, разделившие все бедствия, выпавшие на долю империи.

Историк Михаил Дука описал период с 1341 по 1462 г. Основная часть его труда связана логическими сюжетными переходами. Через все произведение проходит мысль о неминуемой катастрофе империи, и писатель стремится выяснить ее причины. Дука хорошо осведомлен как в античной мифологии и истории, так и в богословских вопросах. Он умело сочетает в тексте библейские цитаты со сравнениями, почерпнутыми из древнегреч. лит-ры. Дука, несмотря на архаизацию топонимов и этнонимов, часто дает точные транскрипции иноязычных названий. Элементы исторического прагматизма проявляются у него во взгляде на историю как на соединение усилий человека и Промысла Божия, в рассмотрении религ. вопросов в политическом ракурсе, в критическом подходе к источникам.

Михаил Критовул демонстрирует еще больший прагматизм. Его сочинение охватывает период с 1451 по 1467 г. Стилистически он довольно однообразен (заметно подражание Фукидиду), но интересен в идейном отношении. Критовул придерживается протур. ориентации и рассматривает падение Византии как закономерное событие в ряду циклических перемен в истории. Это позволяет ему снять ответственность с ромеев за упадок державы.

Т. н. «Малая хроника» Георгия Сфрандзи относится к жанру исторических мемуаров. Автор описывает в основном события, к-рые пережил сам, без всякой архаизации, почти разговорным языком. Это живой и яркий документ эпохи, описанная в них полная превратностей судьба писателя отражает печальную участь того поколения, к-рому довелось пережить падение К-поля (Сфрандзи принимал участие в обороне). Подход к вопросам вероисповедания, в частности унии с католиками, у Сфрандзи сугубо прагматический.

Лаоник Халкокондил представляет совсем др. направление в историографии XV в. Он последовательный эллинофил и греч. патриот, совершенно равнодушный к вопросам веры. Язык и стиль его сочинения всецело ориентированы на древние образцы, что делает их искусственными и труднодоступными. Композиция чрезвычайно свободна, автор постоянно отклоняется от основной линии изложения, вставляя то новеллистические эпизоды, то этнографические или естественно-научные экскурсы. Художественные задачи у Халкокондила явно превалируют над научными, и это приводит даже к нарушению логики повествования. В целом писатель относился к истории как к сокровищнице иллюстративного материала, способного воспитывать читателя на достоверных примерах, что сближает его с представителями риторического направления итал. гуманистической историографии XV в.

Значительные утраты и неравномерная изученность памятников разных провинций затрудняют создание ясной картины развития визант. архитектуры, к-рая во многом остается гипотетической. Богатая историография на греч., лат., сир., арм., араб. и др. языках, записки путешественников и паломников, дипломатов и художников содержат указания и описания построек в городах и мон-рях, особенно церквей и дворцов, имеющих ценность при изучении исчезнувших или видоизмененных памятников. Особенности этого жанра письменных источников, его специфическая художественная образность требуют большой осторожности при обращении к подобным описаниям и максимального учета терминологии эпохи для реконструкции утраченных памятников.

Лишь малая часть визант. построек в разных регионах датирована по письменным, в т. ч. эпиграфическим, источникам. В одних регионах (К-поль, Италия, Сирия, Закавказье) таких памятников много, в ряде др. (берегаЭгейского м., Каппадокия, Фракия, Дакия, Вост. Причерноморье) они практически отсутствуют, что требует определять их хронологию методом сопоставления стиля и др. особенностей с зодчеством соседних областей.

Понятие визант. архитектуры ассоциируется гл. обр. с монументальным церковным строительством, именно этой области зодчества в ср. века уделялась большая часть творческих сил и материальных средств. Памятники церковной архитектуры сохранились лучше, по ним исследователи судят о др. типах визант. архитектуры и их развитии.

Мон-рь Хора (Кахрие-джами). Гравюра XIX в.)Научный интерес к архитектуре В. и. зародился ок. сер. XIX в., его активизации способствовали публикация Ш. Тексье о церквах М. Азии (Texier, Pullan. 1864), экспедиция Ш. М. де Вогюэ в Сирию в 60-х гг. XIX в. и др. начинания, прежде всего в области археологии (см. Византийская империя (разд. «Археология»)). К кон. XIX в. в изучении архитектуры В. и. одно из первых мест в мире заняло рус. византиноведение, чему способствовало ощущение преемственности с Византией и планы расширения границ России до бывш. владений В. и. Появление специальных учреждений, периодического издания «Византийский временник» и РАИК, имевшего свою печатную периодику, способствовало организационному оформлению и программным исследованиям рус. византинистики. Колоссальный натурный материал - обмеры и фотографии памятников - был накоплен в результате археологических и исследовательских экспедиций российских ученых на Кавказ, в Сирию, в Палестину, на Синай, даже в Египет, продолжавшихся до 1914 г.

В нач. XX в. активизировалась деятельность зап. ученых в Стамбуле, появился ряд монографий об отдельных памятниках столицы (Millingen A. van. 1912; Ebersolt J., Thiers A. 1913) и др. районов Византии. Их систематические публикации стали началом составления свода памятников архитектуры отдельных регионов В. и., изучения топографии и построек городов. Обобщение материала дало возможность исследовать происхождение как отдельных архитектурных типов, так и функционально однородных групп построек, напр. мартириев (Grabar. 1946) или баптистериев (Khatchatrian. 1982). Внимание нек-рых ученых было посвящено разработке методологии изучения архитектуры В. и., изучению ее отдельных аспектов, напр. конструкций (О. Шуази), типологической эволюции (Й. Стржиговский), символики форм (А. Грабар, К. Леманн), вопросов стиля (О. Вульф).

Собор Св. Софии в Константинополе. Вид с юго-запада. Гравюра XIX в.Первые опыты составления истории визант. архитектуры были предприняты в нач. XX в. (Dalton. 1911), тогда же была сформулирована проблема происхождения визант. храмов. Одни ученые настаивали на вост. корнях (иран., сир., арм., напр. Strzygowski. 1918, и др.), др.- на италийских (Дж. Б. Уорд-Перкинс). Позже появились полномасштабные труды, основанные на материалах многочисленных исследований (Krautheimer. 1965, 1986; Mango. 1976). Универсальную ценность представляет монография Р. Краутхаймера, организованная по хронологическому и географическому признакам (посл. издание с доп. С. Чурчича). Формированию типологии и стиля купольной архитектуры В. и. V-XII вв. и становлению рус. архитектурной традиции посвящено монографическое исследование А. И. Комеча. Для формирования методологической базы изучения архитектуры В. и. важное значение имеют работы В. П. Зубова и А. М. Высоцкого, значительный справочный материал содержит книга Л. А. Беляева по истории христ. археологии.

В последние десятилетия были сделаны попытки объяснить процессы развития архитектуры В. и. с разных позиций: изменения в литургической практике (Т. Мэтьюс, Н. Б. Тетерятникова), строительной техники (Р. Остерхут) и др. Интересы ученых сосредоточены в рамках отдельных вопросов по истории, периодизации, типологии, регионам визант. архитектуры, что продемонстрировал в т. ч. XX конгресс византинистов (Париж, 2001).

I. Архитектурный процесс и строительное производство. Уже в ранневизант. время существовали сочинения, посвященные вопросам строительной механики и техники, принципам декора, напр. комментарий к «Камарике» Герона Александрийского, составленный в 1-й пол. VI в. Исидором из Милета, архит. Св. Софии К-польской, к-рый предложил собственный способ построения параболы. Теоретическими вопросами занимался и др. создатель Св. Софии - Анфимий из Тралл. Компиляцией труда Герона было сочинение «О мерах», широко используемое в Византии IX в., героновские влияния заметны в «Геометрии» Иоанна Диакона Педиасима (XIV в.).

О методах работы визант. зодчих и строителей можно судить по письменным источникам, гл. обр. описаниям построек (Прокопий Кесарийский «О постройках»), по особенностям богослужения, напр. акту основания церкви (канон «Основание св. церкви» католикоса Ованнеса Мандакуни, 480-502, см. ст. Армения) или по историческим событиям и случаям, сопровождавшим строительство (расширение кафоликона Великой Лавры на Афоне).

Строительство (если его не вели непосредственно монахи) осуществлял архитектор, к-рый вычерчивал план церкви по воле заказчика. Люди архитектурной профессии в ранней Византии делились по своему рангу или сословию. К высшему принадлежали «μηχανικοί» (механики), совмещавшие функции математика, инженера и архитектора; менее квалифицированные - «αρχιτέκτονες» - руководили строителями. Заказчики могли изъявить свое желание при составлении «схемы» (церковь в Халке имп. Иоанна Цимисхия в 972) или «чертежа» (cодержался в послании 405 г. имп. Евдокии еп. Порфирию по поводу церкви в Газе). Вероятно, более подробными являлись «диаграммы», служившие руководством для строителей (Зубов. 2000. С. 44-47; Downey. 1976), но степень их подробности неизвестна, поскольку ни одна не сохранилась. По свидетельству cвт. Григория Нисского (IV в.), замысел постройки мог быть проиллюстрирован в восковой модели, изготовленной «механиками». Уникальный пример подготовительного этапа строительства - рисунок зап. фасада храма, выложенный в земле кирпичом-сырцом около печи для обжига, у Десятинной церкви в Киеве (Комеч. 1987. С. 172. Сн. 34).

Стандартное строительство, особенно в средневизант. время, с ростом ремесленной традиции могло осуществляться без чертежей. В установлении пропорций плана и высотного построения применялись гл. обр. простые числовые соотношения, в ранневизант. период - иногда иррациональные. Исходным был продиктованный заказчиком один из габаритных размеров строения (о методах построения см.: Высоцкий. 1987; Комеч. 1987. С. 151-152, 200; Зубов. 2000. С. 38-44).

В случае необходимости практиковалось приглашение мастеров из др. городов и областей. Известностью пользовались, в частности, исаврийские кочевые артели, работавшие от Антиохии до К-поля. Активная строительная деятельность имп. Юстиниана I в Месопотамии, Сирии, др. областях способствовала обмену опытом столичных и вост. мастеров.

В ранний период церкви строились очень быстро: собор в Газе и даже грандиозный собор Св. Софии в К-поле были возведены за 5 лет. Об уровне строительного производства, его затратности и месте строителей в обществе свидетельствует описание ц. Богородицы Перивлепты в К-поле (возведена при имп. Романе III Аргире, 1028-1034), для к-рой «раскапывались целые горы, горнорудное дело ценилось выше самой философии, одни камни обкалывались, другие полировались, третьи покрывались резьбой, а мастера этого дела почитались не меньше Фидия, Полигнота и Зевксида...» (Михаил Пселл. Хронография / Пер. Я. Н. Любарского. М., 1978. С. 27-28).

II. Строительная техника, принципы декора. Со времени обретения Церковью офиц. статуса раннехрист. и визант. архитектура оказалась вовлечена в русло развития позднеантичной архитектуры, наследуя ей в значительной мере: античные строительные традиции были приспособлены для новых пространственных форм, иных экономических условий (общей тенденцией, в т. ч. зодчества соседних стран, стало стремление к более экономному использованию рабочей силы и материала).

Древнейшая эллинистическая техника кладки из насухо пригнанных каменных квадров получила новое развитие в Сев. Сирии. В большинстве районов М. Азии и Закавказья, Палестины и Юж. Сирии, отчасти и в К-поле до V в. получила развитие техника 2-слойной каменной кладки с известково-песчаной заливкой по каменному лому между слоями. Камень применяли как тщательно отесанный, так и грубоколотый: базальт (Юж. Сирия), туф (Каппадокия, Армения). После VII в. эта техника стабильно развивалась лишь в странах Закавказья, позже использовалась в Зап. Европе и белокаменном зодчестве Др. Руси XII в. Перекрытия, как правило, были деревянными, хотя небольшие пролеты могли быть перекрыты плоскими каменными плитами.

В зап. части империи - италийских землях и на Балканах - до VII в. устойчиво применялась кирпичная кладка на известковом растворе, на побережье Эгейского м.- каменные блоки на растворе, выровненные кирпичными рядами. Облицовка стен иногда была кирпичной, но и в К-поле, где основа конструкции была бутобетонной, и в др. регионах часто ряды (от 3 до 5) небольших камней чередовались с кирпичной кладкой (от 4 до 9 рядов). Подобная техника с VI-VII вв. стала распространяться в Сирии (Каср-Ибн-Вардан) и на Балканах (ц. Св. Софии в Фессалонике), впосл. стала доминирующей в Византии и слав. странах. Если в позднерим. строительстве толщина кирпича превосходила толщину раствора, то в IV в. соотношение толщины кирпича к шву было равно 1:1, в VI в.- 2:3, т. о. визант. тонкий кирпич (плинфа) оказался включен в пластичный известково-бетонный массив стены.

Основной формой вертикальной опоры оставалась круглая, гл. обр. мраморная, колонна с профилированной базой и резной капителью. Применение выкладываемых столпов было связано с расчетом нагрузки купола и ограничивалось вост. областями империи и соседними странами. Опоры связывались между собой и со стенами посредством арок, хотя до VI в. применялись и каменные перемычки, а в К-поле - античный антаблемент (ц. Сергия и Вакха, завершена до 536). Разделение внутреннего пространства столпами было свойственно архитектуре вост. областей империи и соседних стран.

Чертеж зап. фасада мартирия св. Сергия в Текоре. 80-е гг. V в.В ранневизант. время повсеместно использовали деревянные стропильные перекрытия, в главных храмах империи их оформляли кессонированными потолками (ц. св. Апостолов в К-поле). Завершение центрических построек деревянным шатром или каменным куполом (пандативным сводом) зависело от наличия в регионе кровельного леса (письмо 373-375 или 379-394 гг. свт. Григория Нисского еп. Амфилохию Иконийскому о строительстве мартирия в Ниссе). Теми же причинами можно объяснить сооружение каменного купола в храме в Текоре (совр. Дигор, Турция, 80-е гг. V в.), притом что на восстановленном в том же десятилетии соборе Эчмиадзин купол был деревянным. Возведение деревянных шатров особенно практиковалось в лесистых областях: в Ливане, в Ликии и на Кипре, откуда в нач. IX в. были привезены в Иерусалим 50 бревен сосны и кедра для восстановления ротонды Воскресения Христова храма Гроба Господня.

Активное распространение каменных перекрытий происходило в нач. VI в. Своды (цилиндрические, крестовые и пандативные), как и купола, возводились в основном из кирпича, чаще всего без использования опалубки, с применением быстро твердеющего раствора, поверх к-рого кирпичная оболочка фиксировалась еще и дополнительным слоем. Церковь Сан-Витале в Равенне построена в древней италийской традиции с применением безопалубочного метода куполостроения из керамических сосудов, набранных кольцевыми рядами, аналогичный метод в камне применялся и в Армении.

Восточная церковь Алахан-манастыра. Внутренний вид. Рисунок XIX в.Сохранившиеся образцы первых куполов не имеют специально выделенной зоны подкупольного перехода, они скорее похожи на пандативные своды с прорезанными окнами (Текор, Каср-Ибн-Вардан). Предполагают, что таким был купол первого юстиниановского собора Св. Софии (до перестройки 558). Со 2-й четв. VI в. переход от квадрата подкупольных арок к кольцевой основе купола осуществлялся с помощью парусов, особо характерных для эпохи имп. Юстиниана. Реже применялись тромпы, к-рые на юге М. Азии имели форму ниши с конхой (Алахан-манастыр), в Закавказье и в Каппадокии - полуконуса. Зодчие столичной школы старались создавать пространственные системы сводов, гасящие распор купола, что было особенно важно при его огромных размерах. Это обстоятельство, вероятно, исключало барабан как отдельную, присутствующую в интерьере форму и приводило к размещению окон в нижней зоне полусферы купола, к-рая и составила отдельную форму - барабан - первоначально только снаружи. С появлением высокого светового барабана между парусами и куполом перекрытия рукавов перестали гасить распор купола, но продолжали играть существенную роль в устойчивости здания. Менялись и внешние формы главы: в V в. это высокий куб с прорезанными в нем окнами (Текор), подобный основаниям деревянных шатров (Алахан-манастыр). Начиная с юстиниановских построек кубовидный объем завершения понижается, его углы прикрывают паруса или тромпы, доминирующую роль играет многогранный барабан. Приверженность древнейшим формам отразилась в ц. Св. Софии в Фессалонике (сер. VII в.), где в каждой грани куба прорезано по 3 окна, тогда как барабан оставлен глухим. Визант. кирпичные купола, как правило, содержат довольно широкие и не сужающиеся кверху ребра, имевшие конструктивное значение.

Широко применялись в церковном строительстве керамические изделия, напр. сосуды-голосники (Дранда в Абхазии, VII в.). В качестве антисейсмических поясов и для обеспечения устойчивости арок визант. мастера использовали деревянные и металлические связи, как внешние, воздушные, так и внутренние, утопленные в стену. Кровли изготовлялись из керамической черепицы, в нек-рых богатых постройках - из свинцовых, золоченых бронзовых (ц. св. Апостолов в К-поле) и медных пластин.

Золотые ворота в Константинополе. Фототипия. Нач. XX в.Сохранившиеся постройки и средневек. описания свидетельствуют о богатстве и разнообразии резного и живописного убранства храмов и дворцов, отдельных архитектурных элементов. Наряду со штукатуркой, покрытой росписью или мозаикой, обязательным для всех значимых построек ранневизант. архитектуры стал мраморный декор интерьеров, восходящий к рим. зодчеству. Фасады церквей также покрывали штукатурной или мраморной облицовкой (зап. фасад Св. Софии в К-поле), в средневековье к этим методам добавили живописные панно. Наличие резных капителей, архитравов, карнизов, инкрустированных разноцветным мрамором настенных панелей и настилов полов свидетельствует о художественном вкусе заказчиков и высочайшем уровне обработки камня в архитектуре В. и. Крупное производство деталей и предметов из белого мрамора было организовано на о-ве Проконнес в Мраморном м., откуда они импортировались во все области империи. С др. стороны, в К-поль и др. центры из Средиземноморья, М. Азии, Египта ввозили цветной мрамор, оникс, красный и зеленый порфир и др. материалы.

В греч. и италийских областях широко использовали детали античных построек (колонны и др. элементы из театров и храмов). Эта традиция восходит по крайней мере к эпохе имп. Константина I, когда статуи античных богов были собраны отовсюду в новой столице и как признак городской среды свидетельствовали о преемственности античных художественных вкусов.

1. Архитектура в IV-V вв. Античные принципы планировки применялись ограниченно, гл. обр. в военном (при разбивке лагерей) и дворцовом строительстве. Расположение и строительство христ. храма определялось не только практическими соображениями, но и в большей мере идеологическими. Напр., построенный имп. Константином I храм Сан-Джованни ин Латерано (ок. 313-318) в Риме, первая папская церковь, располагался в имп. владении (как и все церкви Рима нач. IV в.), в отдаленном от центра районе аристократических особняков и вилл, у городской стены, что свидетельствовало о сильной оппозиции рим. общества императору-христианину. Ситуация изменилась с обретением Церковью гос. защиты, и собор стал занимать господствующее положение в городе наряду с имп. дворцом, адм. сооружениями, цирком и др., как показывают планы К-поля, Антиохии, Милана. Возведение мартириев, церквей и мон-рей над святынями и памятными местами истории НЗ и апостольской миссии получило широкое распространение.

Крепостная башня в Константинополе. V в.Основание К-поля в результате перестройки древнего Византия, начатой в 324 г., можно оценивать как планировку нового города с новым центром (остатки старого с ц. Св. Ирины (Мира) сохр. севернее), включающим имп. дворец, ипподром (его ложа являлась частью дворца), адм. здания, термы и собор Св. Софии (Премудрости Божией). К-поль сохранял черты античного города, столицы мира со всеми признаками, присущими Риму: широкие улицы с колоннадами (Меса), форумы (площади) с колоннами из камней благородных пород, увенчанными имп. статуями (2 порфировые колонны на площади Филадельфион со статуями сыновей имп. Константина), ц. св. Апостолов с надгробием императора с имп. мавзолеем «внутри стен», подобно Августовому (Краутхаймер. 2000. С. 65).

Характер застройки и типология дворцовых зданий определяются на примере остатков дворца Антиоха (нач. V в.), располагавшегося к западу от ипподрома. Ротондальные многолепестковые структуры его залов следуют традиции позднерим. дворцов и вилл.

В нач. V в. территория К-поля была расширена строительством новых фортификационных сооружений при имп. Феодосии II (408-450), до наст. времени старая часть Стамбула сохраняет основные черты планировки эпохи имп. Константина. Население К-поля неуклонно росло, даже когда уменьшалось население др. античных городов, внутренний город был столь переполнен, что потребовался указ (450), запрещавший дома более 10 этажей (Краутхаймер. 2000. С. 60).

Мартирий св. Симеона Столпника (Калъат-Симъан). 80-е гг. V в.Мн. античные города продолжали развиваться в ранневизант. эпоху (Бостра (совр. Бусра-эш-Шам) в Сирии, Гераса (совр. Джараш) в Иордании); редко возникали новые или кардинально реконструировались существовавшие ранее, напр. в VI в. Юстиниана Первая (Царичин-Град) на Балканах (близ Лебане, Сербия), Сергиополь (Эр-Русафа) в сир. Месопотамии, Двин в Армении (IV-VII вв.). В большинстве из них церкви и дворцы духовных иерархов занимали градообразующее положение, в нек-рых случаях, как, напр., в Эфесе (запад М. Азии), новый христ. центр с храмами располагался рядом с античным городом.

Образцами высокого градостроительного искусства являлись такие крупные монастырские и паломнические центры, как Калъат-Симъан в Сев. Сирии, включавший многоэтажные каменные дома, Абу-Мина в Египте, на территории к-рого помимо зданий были площади и улицы с колоннадами. Ансамбли церковных сооружений могли группироваться по оси запад-восток, вероятно воспроизводя планировку комплекса храма Гроба Господня, или примыкать друг к другу боковыми сторонами (оба варианта представлены в Герасе, IV-VI вв.), а также иными способами. Как и в древнюю эпоху, в ранний период архитектуры В. и. строились загородные виллы, о связи их архитектуры с природным ландшафтом известно из описания свт. Григория Нисского (посл. четв. IV в.) виллы Ванот на берегу р. Галис (совр. Кызылырмак, Турция), использовавшего термины античной эстетики. Остатки подобных комплексов сохранились также на севере Сирии и в Греции (мозаичный пол зала-триклиния с экседрой, Византийский музей в Фессалонике).

Храм Гроба Госпдня в Иерусалиме. IV в. План-реконструкцияРаннехрист. культура оказалась пронизанной античной традицией.

Заимствование рим. архитектурных форм (в т. ч. буквальное) сопровождалось существенным изменением их сути и структуры в целом: был потерян тектонический смысл ордера, напр. колонны разных ордеров и размеров употреблялись в одном ряду (Комеч. 1978. С. 215). Безразличие к строгой системе ордера было связано с изменением психологии строителей, со стремлением достичь принципиально новых ощущений в сакральном пространстве, обусловленных не активным движением, но созерцанием. Новые требования к художественным качествам пространства, где совершались христ. богослужения, исключали полную адаптацию или точное повторение античных образцов и вызывали необходимость создания иных типов монументальных сооружений (ср. Комеч. 1984. С. 576-577).

Еще в III в. Рим являлся главным генератором пространственных, в т. ч. центричных, архитектурных идей, сводчатых и купольных решений. Однако базилики, построенные в этом городе имп. Константином I, определили основное развитие италийского зодчества на тысячелетия. В К-поле и др. центрах на востоке империи, где наряду с базиликальными структурами широко были распространены центрические, получили свое продолжение «прогрессивные традиции Италии» (Ward Perkins. 1954. P. 88).

Положение христ. общин изменилось в нач. V в. В Газе, из неск. тысяч населения к-рой лишь 280 чел. являлись христианами, при поддержке светских властей еп. Порфирий разрушил храм Зевса Марнаса и возвел новый собор (402-407). В это же время был освящен христ. храм (?) в Мусмии (Месмии) в Сирии (II в.) (Hill. 1975), в Фессалонике мавзолей имп. Галерия (до 311) перестроен в кон. IV в. в ц. вмч. Георгия (посвящение позднее), т. н. Красная ц. в честь ап. Иоанна была перестроена из храма Сераписа (?) в Пергаме (117-138), освящен как мартирий вмц. Евфимии (VI в.) 6-экседровый зал дворца Антиоха в К-поле (1-я треть V в.) после переноса из Халкидона ее мощей имп. Ираклием в 615 или 626 г. (Mathews. 1971; Беляев. 1998. С. 257-259).

Начиная с 1-й пол. IV в. простое литургическое устройство и эстетика молельных залов (как, напр., в Доме собраний в Дура-Европос) перестали отвечать потребностям многократно увеличившихся общин и обратившихся в новую веру представителей знати. Основание ряда церквей и мартириев имп. Константином Великим предопределило широкое использование форм и конструкций из арсенала монументального строительства античности, а также имп. масштаб церковной архитектуры В. и. 1-й пол. IV в.

Базилика стала одним из ведущих типов церковного здания архитектуры В. и. Такие здания, распространившиеся в IV-VI вв., происходили от древнерим. базилик - 3-нефных построек, завершавшихся экседрой и имевших различное назначение (от залов публичных собраний и рынков до имп. приемных залов); памятниками такого типа были базилики Ульпия в Риме с экседрами на концах центрального нефа (рубеж I-II вв.) или базилика Цезареум в Кирене (Ливия) с 1 экседрой после перестройки в I в. по Р. Х. Были базиликами и первые храмы, напр. Латеранский собор в Риме (Сан-Джованни ин Латерано), их грандиозное пространство и богатейшее убранство свидетельствовали о величии Церкви, щедрости и благочестии христ. императоров. Конструкция базилик имела символическое значение, разделение интерьера отражало организацию общины: широкий главный неф завершался на вост. стороне алтарем, с амвоном перед ним, в нем и прилегающих к нему нефах размещались во время богослужения верные, в крайних - катехумены (оглашенные). На золотом фоне апсиды выделялся серебряный fastigium (преграда или киворий по хорде апсиды, поверх к-рого помещались посеребренные статуи Христа, ангелов и апостолов, см.: Краутхаймер. 2000. С. 20). Прообразами жертвенника и диаконника позднейших храмов являлись помещения по сторонам апсиды, замыкавшие крайние нефы. Планировка рим. церквей могла быть усложнена: базилика с амбулаторием за алтарем, напр. Сан-Лоренцо на Тибуртинской дороге (ок. 330), 5-нефная базилика с трансептом перед алтарной апсидой - собор св. Петра в Ватикане (319-322 (?)). Т. о., выработался стандартный вариант церковного здания, включавшего атрий, один или 2 нартекса, чаще всего 3-нефный наос с апсидой на вост. (в отличие от храмов эпохи имп. Константина) конце ср. нефа. Сам термин «базилика» в эпоху имп. Константина и до VI в. широко применялся по отношению к центричным зданиям, напр. ротонде Воскресения (Анастасис) в храме Гроба Господня, ц. Сан-Витале в Равенне (Ward Perkins. 1954).

Рассматривая назначение отдельных частей христ. базилики в разных областях империи, а также учитывая ее использование в качестве соборной, приходской или монастырской церкви, можно прийти к выводу, что происхождение этого типа сооружения не связано с конкретной функциональной необходимостью (Mango. 1976. P. 70-75), а истоки ее прямоугольной формы или плана можно видеть и в «Апостольских постановлениях» (ок. 380).

В крупных комплексах, основанных имп. Константином, базилика, как правило, сочеталась с центричной постройкой, круглой или октагональной, образуя с ней единое здание, напр. октагон над «пещерой Рождества» в составе комплекса ц. Рождества Христова в Вифлееме (до 333), или архитектурный ансамбль, напр. храм Гроба Господня в Иерусалиме, включавший круглую в плане ротонду Воскресения над гробницей и 5-нефную базиликальную церковь с галереями над всеми боковыми нефами (Мартириум, 325-326, освящен в 336), внутренний двор между ними с местом Распятия, атриум и колонные пропилеи перед входом в Мартириум с вост. стороны.

Октагональные структуры визант. архитектуры восходили к архитектуре позднерим. мавзолеев и геройонов, для к-рых была адаптирована форма круглых храмов с куполом, напр. Пантеона в Риме (ок. 115-125). Такие мавзолеи на протяжении IV в. пристраивались к базиликам, напр. ротонда ц. св. Апостолов в К-поле для саркофага имп. Константина Великого (до 361). Но именно в Св. земле возвели первые центричные мартирии над местами, связанными с почитанием Христа. Во времена имп. Константина тип имп. геройона предназначался только для Христа (Krautheimer. 1986. P. 64). Композиция для мартирия, подобная композиции ротонды Воскресения, была распространена в ср. века как на Востоке, так и на Западе. Не меньшее значение для появления октагональных и др. центричных христ. храмов могли иметь дворцовые залы, подобные залу приемов рим. проконсула Азии в Эфесе (октагон с круглыми нишами на диагоналях) (Foss. 1979. P. 51. Fig. 13).

Типологический ряд крестообразных храмов восходит к несохранившейся ц. св. Апостолов в К-поле (законченной в 337), план к-рой реконструируется то как крестообразное сочетание одно- или многонефных зданий-рукавов по сторонам двора (Strzygowski. 1903. S. 74-75) с гробницей императора в центре, то как установленная в центре двора ротондальная церковь-мавзолей, ставшая после перенесения туда мощей апостолов Тимофея, Луки и Андрея (в 336 или не позднее 356-357) мартирием. Независимо от реальной формы ц. св. Апостолов в К-поле ее расположение посреди двора позволяет искать истоки этого типа среди комплексов имп. мавзолеев (Максенция в Риме и др.) и центричных позднеантичных и раннехрист. храмов (храм Солнца в Риме; Великая ц. в Антиохии, 327-341). В лит-ре отмечено подобие форм 1-й ц. св. Апостолов, ее посвящения и функций ряду крестообразных построек с квадратом на перекрестии (ц. св. Апостолов (Сан-Надзаро Маджоре) в Милане, освящена в 386, мартирий сщмч. Вавилы в Каусье (Антиохия), освящен в 387; ц. св. Пророков, апостолов и мучеников в Герасе, 464-465) или октагоном на перекрестии (мартирий в Нисе, ок. 380; Калъат-Симъан, 80-90-е гг. V в.).

Апостолейон был единственным храмом в К-поле, завершенным еще при имп. Константине, строительство др. церквей занимало годы, в т. ч. и собора Св. Софии (основан в 326, освящен в 360) в К-поле; восстановленный в нач. V в., до 532 г. имел структуру Мартириума на Голгофе (325/6-335), но меньшего масштаба: 5-нефная базилика с атриумом, галереями на колоннах над боковыми нефами, общая длина (ок. 120 м) перекрыла бы площадь юстиниановской ц. Св. Софии.

Церковь Сан-Ларенцо Маджоре в Милане. 376 - 377 гг. Изометрическая реконструкция.Др. важнейшим из ранних храмов архитектуры В. и. была антиохийская Великая ц. (ц. Гармонии, Золотой Октагон), располагавшаяся на острове, в центре города, в непосредственной близости от имп. дворца. Описание Евсевием Памфилом (Жизнь Константина. III. 50) этой исчезнувшей, «единственной относительно величины и красоты громадной церкви» (Высоцкий и др. 2000. С. 211-212), кафедрального собора Антиохийского Патриархата, позволяет представить 8-стороннюю центричную постройку, окруженную амбулаторием, галереями и нишами. Сторонники октагональной реконструкции храма (Krautheimer. 1986. P. 75-78) считают его образцом при строительстве дворцовых церквей с аналогичной структурой, начиная с ц. святых Сергия и Вакха в К-поле до капеллы в Ахене (ок. 800). Если же согласиться с реконструкцией в виде двойного тетраконха, то такая композиция могла стать основой ряда структурно подобных или близких соборных храмов и дворцовых церквей (начиная с ц. Сан-Лоренцо Маджоре в Милане, 376-377) (Kleinbauer. 1973. P. 108-112). Независимо от конкретной формы ее считают первым образцом христ. храмов с «двойной оболочкой» (Краутхаймер. 2000. С. 93), широко известных в архитектуре юстиниановской эпохи и повлиявших на внутреннее пространство визант. церквей с развитыми хорами.

Среди церквей IV-V вв. было немало центричных или октагональных построек, служивших гл. обр. мартириями, особенно в Св. земле, напр. ц. Богородицы (сер. V в.), т. н. Кафизма на пути из Иерусалима в Вифлеем; аналогичная по плану ц. Богородицы на горе Гаризим (после 484); различного рода крестообразные сооружения - от самых простых, подобных мартирию свт. Вавилы в Каусье (Антиохия), до таких сложных, как ц. ап. Иоанна в Эфесе (ок. 450) с 5-нефным восточным и 3-нефными остальными рукавами. Идеи октагона и креста при планировании построек часто сочетались, напр. мартирий в Ниссе, октагон в Севастополисе (Сухуми, IV-V вв. (?)); рукава креста могли быть даже в форме 3-нефной базилики (мартирий в Калъат-Симъане, 80-90-е гг. V в.). Их центральные пространства - октагональные, круглые или квадратные - перекрывали деревянным шатром, реже каменным сомкнутым сводом или куполом (нек-рые, возможно, оставались открытыми), что придавало композиции сооружения новую, вертикальную ось развития. Подобный тип был характерен для мартириев, но такую композицию могла иметь и соборная церковь и церковь при имп. резиденции, что связывает их происхождение и с архитектурой дворцовых залов.

Особую группу составляют тетраконхи с обходом или тетраконхи с двойной структурой, наиболее ранняя сохранившаяся постройка такого рода - ц. Сан-Лоренцо Маджоре в Милане, отождествляемая с известной по источникам базиликой Порциана (50-70-е гг. IV в.). Она была собором влиятельной арианской общины, стояла рядом с предполагаемым имп. дворцом. Амбулаторий и галереи открывались в пространство внутреннего тетраконха 2-ярусными аркадами на изящных мраморных колоннах. Крещатые столпы в углах центрального квадрата поддерживали кубовидный объем, перекрытый сводом, за столпами располагались башенки. Сочетание 4 угловых башен с центральной придавало экстерьеру храма 5-главый силуэт. С юга и востока к церкви примыкали 2 мавзолея, перед зап. экседрой собора располагался атрий, обрамленный портиками, а вход в комплекс украшала колоннада пропилеев, центральное звено антаблемента к-рой имело арочное очертание. Вскоре постройки, подобные миланскому храму или антиохийской Великой ц., распространились на Балканском п-ове, первый из них - тетраконх во дворе б-ки Адриана в Афинах (10-е гг. V в.) и в Сиро-Месопотамском районе (первые в Селевкии Пиерии и Апамее, оба кон. V в.). Не позднее рубежа IV-V вв. 4-столпная композиция внутри квадрифолия составила композицию собора Эчмиадзин в Вагаршапате; подобно миланскому храму, его венчали 5 башенок. Большинство сложных тетраконховых структур сочетали функции собора и мартирия, а нек-рые (Милан, Вагаршапат) примыкали к царским дворцам.

Одним из важнейших центров ранней архитектуры В. и. был Рим, имевший тесные контакты с нек-рыми областями вост. половины империи. Здесь был особо популярен тип базилики как самой простой формы, напр. церкви Сан-Клементе (кон. IV в.), Сан-Витале (401-417), Санто-Стефано на Виа Латина (440-461), так и с колоннадами, элегантными пропорциями и полихромным решением, обилием света: ц. Санта-Сабина (422-432) на вершине Авентинского холма крупными размерами напоминавшая предшествующий век, базилики Сан-Паоло фуори ле Мура (до 400, ремонт 40-х гг. V в.), Санта-Мария Маджоре (завершена при Сиксте III, 432-440). Единственное крупное церковное сооружение центричного плана с использованием классических деталей - ц. Санто-Стефано Ротондо (освящена в 460).

Базилика Студийского мон-ря в Константинополе. Сев. колоннада центрального нефа кафоликона. IV-VI вв.В К-поле церквей, построенных до имп. Юстиниана, сохранилось крайне мало. Между 404 и 415 гг. восстанавливали собор Св. Софии, композиция пропилеев к-рого напоминала Сан-Лоренцо в Милане, резьба сохранившихся фрагментов изысканна и содержит античные мотивы, тяготеющие к геометрическим формам. Новый стиль архитектурного оформления, вероятно, проник в столицу с малоазийского побережья, из Пергама, Эфеса, Милета. Из числа построенных в период 415-527 гг. известна лишь одна крупная церковь - базилика Студийского мон-ря (церковь и мон-рь были основаны сенатором Студием в 50-х гг. IV в.) с атрием, окруженным портиками, и короткой колоннадой нартекса. Мраморные поверхности облицовки, мозаика в апсиде, широкий «шаг» колонн, очертания арочных окон и др. создавали эффект дематериализации пространства, свойственный лишь нек-рым одновременно построенным базиликам (напр., св. Леонида в Лехее (Коринф, 50-60-е гг. V в.)) и унаследованный храмами эпохи имп. Юстиниана. По этому памятнику можно судить о литургическом устройстве столичного храма (и строительной технике) V в., где, в частности, выделены устроенный амфитеатром в апсиде синтрон со сводчатым проходом внутри; короткая вима, вероятно продолженная до амвона узким проходом-солеей; крестообразная крипта под апсидой; двери в обоих концах боковых нефов. В К-поле обнаружены остатки базилики того же времени, ц. Богоматери в Халкопратии близ Св. Софии (450-460), церкви вмц. Евфимии в Халкидоне (совр. Кадыкёй, до 450) и Богоматери во Влахернах (518-527) известны только по источникам. При базиликах мартирии, как правило, имели круглую планировку, уникальный мартирий в виде ротонды с апсидой и кольцевым обходом (амбулаторием) существовал при ц. святых Карпа и Папилы (нач. V в.) (Krautheimer. 1986. P. 105).

Кроме к-польской и ближайших к ней школ эгейского мира и зап. побережья М. Азии своей индивидуальностью выделяются школы: на западе - материковой Греции, севера Балкан и Италии; на востоке и юге - зап., юж. побережья и центральных районов М. Азии, Палестины, Сирии, Месопотамии, Египта, Крыма, Вост. Причерноморья. В этом ряду следует рассматривать и раннесредневек. зодчество сопредельных с империей стран Закавказья, развивавшееся в IV-VI вв. в русле с малоазийской традицией, но не вводимое в диапазон визант. архитектуры. С архитектурой Сирии и Закавказья была тесно связана христ. архитектура Ср. Азии и Ирана, включавшего и вост. земли Сев. Месопотамии (ввиду особой специфики и отсутствия тесных связей с регионами архитектура этих областей в наст. статье не рассматривается).

Церковь Богородицы Ахиропиитос в Фессалонике. 450-470 гг. Главный неф.На берегах Эгейского м. бытовали неск. типов церковных зданий, преимущественно базилик: с галереями над боковыми нефами, с 3-частным трансептом, с алтарем в виде трифолия, разные вариации крестово-трансептной базилики. Каждый тип получил распространение в отдельных областях этого региона. Мартирии и дворцовые церкви имели самые разнообразные формы плана: октагон, крест, тетраконх и др. Богатством пространственных композиций, наличием хор, шириной и хорошим освещением центрального нефа отличались большие базилики традиционно ориентированной на К-поль Фессалоники - ц. Богородицы Ахиропиитос (450-470) и вмч. Димитрия (кон. V в.), там же частично сохранилась одна из древнейших крестово-купольных церквей - монастырская ц. Осиос Давид (кон. V - нач. VI в.), с крестообразным пространством, вписанным в квадрат внешних стен.

В центральных районах материковой Греции развитые 3-нефные базилики с атрием и нартексами стали распространенными с сер. V в. Нартекс открывался в центральный неф тройной аркадой (трибелоном) на колоннах, к торцам нартекса примыкали симметричные помещения, одно из к-рых служило диаконником. В отличие от к-польской школы апсида и снаружи была полукруглой, колонны были связаны арками, опирающимися на импостные блоки (Krautheimer. P. 121). Главный неф с амвоном отделялся парапетами в интерколумниях аркад от боковых, предназначавшихся для прихожан. В местной архитектуре нашли отражение вост. и зап. традиции. Так, в 5-нефной базилике Эпидавра (ок. 400) по подобию базилики Гроба Господня в средних рядах опор стоят колонны, в боковых - столпы, трансепт напоминает аналогичное пространство миланской ц. св. Феклы (350), к эгейским образцам восходят пропилеи, атрий и нартекс, а также мозаики храма. Базилику «А» Неа-Анхиалоса (ок. 470) предварял 3-нефный нартекс с круглым обходом на зап. стороне, по сторонам нартекса - длинные залы с апсидами на западе, северная из них служила баптистерием. Грандиозность градостроительного замысла отличала вытянутый по продольной оси (длина 186 м) комплекс базилики св. Леонида в Лехее, портовом пригороде Коринфа (50-60-е гг. V в. (?) и 518-527), 23 пары колонн отделяли широкий центральный неф, с трансептом на востоке, его средняя ячейка, формирующая виму, была перекрыта шатром или деревянным куполом. Совершенство исполнения характерно для мраморной резьбы и инкрустированных полов. Среди редких центричных структур наиболее ранней является церковь в б-ке Адриана в Афинах (ок. 400), восходящая к семейству тетраконхов с амбулаторием. К ее композиции, вероятно, восходят храмы подобного типа на севере Балканского п-ова: в Охриде (Македония), Адрианополе и Перуштице близ Пловдива (нач. VI в. (?)) (см. ст. Болгария). В т. н. Красной ц. в Перуштице вместо амбулатория имеются лишь обходы вдоль юж. и сев. экседр, колонны заменены толстыми столпами. Распространены были и церкви типа свободного креста. Наиболее часто строились здесь 3-нефные базилики, к-рые продолжали возводить и после отказа от подобных структур в К-поле и др. областях с сер. VI в. В церквах Фракии и Дакии нефы разделяли рядами колонн и столпов, несущих стропильное перекрытие (Патриаршая базилика в Велико-Тырнове, V-VI вв.; базилика у крепостной стены Монтаны, IV в.), или близко поставленных столпов, поддерживавших своды (Маркианополь (Девня), IV-VI вв.; базилика в квартале Галата Одесса (Варны), IV-V вв.; Ст. Митрополия в Месемврии (Несебыре), V-VI вв.). В этих областях (совр. Болгария), вероятно, чуть позже получил распространение тип сводчатой базилики на крещатых в плане, близко поставленных столпах (ц. Св. Софии в Сердике (ныне София), V-VI вв.; базилика в Голямо-Белове, V-VI вв.), большая часть перекрытий представляла секции из крестовых сводов. В центральном нефе Эленской базилики у Пирдопа (V-VI вв.) выделены 2 квадратные ячейки, по крайней мере восточная из них была перекрыта куполом или пандативным сводом, так же было перекрыто средокрестие ц. Св. Софии в Сердике - базилики с трансептом. Часто, как в греч. церквах, на концах нартекса устраивались помещения, напр. в зальной ц. в Джанаваре (V-VI вв.) близ Варны или по сторонам алтаря, тогда композиция храмов напоминала базилику № 32 в Бинбир-килисе (М. Азия), базилику в Ереруйке (Армения) (Чанева-Дечевска. С. 99, 176). 8 церквей VI в. в Царичин-Граде демонстрируют связь со столичной традицией: использование пропилеев, атриума, нартекса, 3-гранных апсид, обычной для Фессалоники техники кирпичной кладки. Мн. резные детали балканских храмов являются интерпретацией к-польских или фессалоникийских образцов.

Руины Эленской базилики у Пирдопа. V-VI вв.Своеобразная школа визант. архитектуры, связанная с рим. традицией, развивалась в Сев. Африке, где кроме стандартных (укороченных) базилик часто встречаются огромные 7- и 9-нефные постройки: в Типасе, в Алжире (сер. V в.), базилика комплекса Дамус аль-Карита в Тунисе (IV в.) с полукруглым атриумом почти в середине. Хоры над боковыми нефами, парапеты в интерколумниях, отделяющие боковые нефы от центрального, возникли под влиянием к-польской архитектуры (V в.; Тебесса, Алжир). В Египте при имп. Зиноне стал распространяться стиль Эгейского побережья после возведения мон-ря Абу-Мина (490), в к-ром Большая базилика (66,5´ 50 м) принадлежит крестово-трансептному типу и, подобно др. сооружениям этого типа, считается копией ц. св. Апостолов в К-поле. Из Александрии, города, находящегося под влиянием столицы, этот стиль проник на запад, в обл. Киренаику (территория совр. Ливии), где появились похожие церковные постройки в Аполлонии (ныне близ г. Эль-Байда), а также на юг, в Ср. и В. Египет, где распространение получили базилики, имевшие трансепт с 3 экседрами либо алтарь с 3 конхами. Такая форма алтаря появилась сначала в 401-402 гг. в церкви около погребения св. Феликса в Ноле, близ Неаполя, и затем в Средиземноморье; подобного типа алтарь был в ц. Белого, или еп. Шенуте, мон-ря (ок. 440, близ г. Сохаг).

Архитектура в районах Палестины и Иордании, начатая храмоздательством имп. Константина Великого, формировалась под влиянием искусства эгейского мира и К-поля, а также монастырских и сельских церквей соседней Сирии. Строительство важнейших храмов в этом регионе по-прежнему проводилось под покровительством имп. власти, напр. из К-поля имп. Евдокией в 401 г. был прислан крестообразный план церкви в Газе и 32 колонны зеленого греч. мрамора (Mango. 1976. P. 27), при ее же участии была построена базилика св. Стефана в Иерусалиме (437-460), повторившая тип церкви Студийского мон-ря с колонным нартексом и атрием, колоннадами, разделяющими нефы, апсидой с внешней граненой формой.

Октагональная структура была избрана для ц. Богородицы на горе Гаризим, возведенной имп. Зиноном (открыта при раскопках во 2-й пол. XX в.). Посвящение и общая композиция повторяли ц. Богородицы (Кафизма): вокруг центрального ядра обход, формируемый на углах столпами и колоннами, объединенные апсида и пастофории, вдоль диагональных граней октагона устроены вытянутые помещения с малыми апсидами (апсидиолами).

Эгейским происхождением объясняются формы и декор (напр., напольные мозаики) мн. базилик V в. в Палестине, Иордании и Юж. Сирии. Процесс постепенного перехода к сложению местной архитектурной традиции демонстрируют 9 сохранившихся церквей Герасы: начиная с собора (ок. 400), имевшего атрий и мраморную облицовку стен, до базилики еп. Генезиуса (611), в к-рой вост. концы боковых нефов превратились в рукава трансепта.

Мон-рь прп. Симеона Столпника (Калъат-Симъан). ПланИнтенсивностью и высоким качеством отличалось строительство в Сев. Сирии, гл. обр. монастырское. К востоку от Антиохии, в известняковом горном массиве, создавали архитектурные комплексы, включавшие кроме церквей 2-3-этажные жилые дома и хозяйственные постройки. В качестве церковных зданий преобладали 3-нефные базилики с опорами в виде столпов или колонн, полукруглой апсидой, фланкированной пастофориями, предположительно служившими жертвенником и мартирием. В ранних памятниках эта 3-частная структура снаружи была вписана в прямоугольник стен, как ц. в Дар-Кита (418), но со 2-й пол. V в. апсиды выступали полукруглым объемом и часто оформлялись колоннадами, иногда 2-ярусными. При возведении мартирия прп. Симеона Столпника (Калъат-Симъан) при имп. Зиноне в 80-х гг. V в. местная школа обогатилась опытом к-польской архитектуры. Торжественный, триумфальный, грандиозный комплекс масштабностью напоминал позднеантичные имп. ансамбли, крестообразная композиция, рукавами к-рой служат 3-нефные базилики (вост. с алтарем), сформирована вокруг октагонального ядра, вероятно не имевшего перекрытия, в центре его находился столп прп. Симеона. Торжественность и строгая уравновешенность форм характерны для церквей в Кальб-Лузе (сер. V в.), Керратине (505-506), Турманине (VI в.), где использование низких прямоугольных столпов увеличивало пролеты между опорами.

С кон. V в. сир. мастера разрабатывали тему двойного тетраконха, напр. церкви в Селевкии Пиерии и Апамее (кон. V в.), Верое (Халебе) (нач. VI в.), Русафе (ок. сер. VI в.). Судя по толщине стен и подкупольных столпов, эти храмы были перекрыты в основном деревянными конструкциями.

В наружном и внутреннем облике сир. построек большую роль играл резной декор, как правило растительный орнамент в виде широкой нарядной полосы (триумфальные арки, капители), оживлявший строгие каменные формы, наличники часто соединены между собой длинной лентой, пластично огибавшей ряды проемов.

Архитектура в обл. Хауран, на юге Сирии, богатой традициями набатейской позднеэллинистической культуры, развивалась в контактах с палестинской и северосир. традициями. Наряду с базиликами, напр. в Канафе (совр. Эль-Канават, перестроена в V в. (?) из античного храмового комплекса), начиная с 1-й пол. VI в. был возведен ряд центрических храмов, в композиции к-рых вписанный в квадрат круг или октагон сочетается с внутренней купольной или шатровой структурой на аркадах. В баптистерии в Герасе, в центре подобного сооружения, поставлен 4-столпный балдахин, в ц. вмч. Георгия в Зораве (совр. Изра, Сирия, 515) купол покоится на 8-столпной структуре, в ц. мучеников Сергия, Вакха и Леонтия в Бостре (512-513) в центре квадрифолий (принадлежит группе сир. тетраконхов с амбулаторием), в «Новом» соборе Бостры (раскопан недавно, VI в. (?)) - огромная кольцевая колоннада. Стилистически здания разные, одни отражают простой утилитарный подход (Изра), др. тяготеют к античной классике (Канафа, Бостра). Крупные элементы декора из черного базальта в высоком рельефе на порталах, капителях коринфского и ионического ордера оживляют гладкие стены и круглые колонны этих построек.

Сложность планировки сир. храмов достигалась умелым варьированием известных архитектурных форм. Искусство этого региона осталось во многом консервативным, не создало новых, прежде всего пространственных форм, свойственных ранневизант. зодчеству. Приверженность к стропильным и плоским каменным перекрытиям (даже в круглых храмах Хаурана) затрудняла переход к купольно-сводчатой конструкции. Череда войн в нач. VII в. окончательно прервала развитие архитектуры. Традиции сирийцев и соседних христ. народов послужили основой для расцвета центров Омейядского халифата в нач. VIII в., напр. мечеть Омейядов в Дамаске (после 706), дворец Каср аль-Хайр аль-Гарби (начата в 727-728).

С сир. зодчеством было связано церковное строительство в городах Сев. Месопотамии Нисибине и Амиде, где сохранился тетраконх двойной структуры, Эдессе, где в VI в. был возведен величественный купольный храм, известный по посвященному ему сир. гимну. Архитектурная традиция гористой местности Тур-Абдин была тесным образом связана также с зодчеством несторианских и монофизитских общин сасанидского Ирана. Обычный тип построек - 1- или 3-нефные церкви с прямоугольными столпами, рядами ниш вдоль стен и прямоугольным в плане алтарем, фланкированным 2 комнатами, часто с престолами. Наряду с продольно вытянутыми композициями широко были распространены поперечно ориентированные, квадратные или октагональные мартирии, перекрытые куполом или шатром на тромпах, напр. церковь и мартирий мон-ря Мар-Габриэль, близ Картамина (нач. V в. или ок. 512). Выложенные из хорошо обтесанного камня, постройки украшены резными орнаментами, капителями, ставшими традицией на века. Кубовидный барабан мартирия в Хахе (кон. VII в.) декорирован аркатурой на сдвоенных колонках с нишами между ними. В средневизант. время эта школа обогатилась к-польской строительной традицией, с каменно-кирпичной кладкой стен и кирпичными сводами, заменившими деревянные перекрытия (Wissner. 1980; Sinclair. 1989).

Давние связи К-поля с побережьем М. Азии, особенно с его зап. частью (города Эфес и Милет), с островами вдоль него, напр. с Кипром, отразились на близости архитектурных традиций. Обычным типом церкви здесь была 3-нефная базилика с 3-частным или цельным нартексом, 3-гранной или полукруглой снаружи апсидой, редко с пастофориями. Возможно, влияние столицы на эти территории распространилось уже с кон. IV - нач. V в., повторением к-польской ц. св. Апостолов считают ц. ап. Иоанна в Эфесе (ок. 450) с крестообразной структурой, рукавами в виде базилик, центральным ядром с 4-столпным балдахином над погребением ап. Иоанна. К числу редких грандиозных комплексов принадлежала ц. Богоматери в Эфесе (основания стен II в., ок. 400), где проходил Вселенский Собор 431 г. (длина базилики 85 м, с нартексом и атрием - 143 м). Множество базилик на побережье М. Азии повторяли ее композицию в уменьшенном масштабе и упрощенных формах, особенная деталь их архитектуры, идущая от К-поля,- 3-частные нартексы сообщались с пространством наоса через двери.

Местная школа архитектуры сформировалась на юж. побережье М. Азии. Особенным в планировке было решение алтарной части: апсиду фланкировали пастофории, скрытые за стеной вост. фасада, иногда апсиде предшествовал трансепт (базилика А в Перге, V-VI вв.). Церквей, имевших галереи над боковыми нефами, было мало, беднее по сравнению с памятниками Эгейского побережья выглядело резное убранство, хотя отдельные образцы фасадной пластики имели высокое художественное качество, напр. рельефы на портале зап. базилики Алахан-манастыра (посл. треть V в.) со сценами Вознесения Господня, видения Иезекииля и др. Техника каменно-бетонной кладки стен с рядами крупных отесанных блоков, придававшая образу храма мощь и монументальность, развивалась в Каппадокии и странах Закавказья. Крупнейшей базиликой в регионе была ц. св. Феклы в Мериамлыке (78´ 39 м), возведенная при поддержке имп. Зинона (474-475, 476-491), коринфские капители, мозаичные и инкрустированные полы подтверждают предание о строительстве ее мастерами, присланными из К-поля (Krautheimer. 1986. P. 110). К кон. V в. в Киликии и Исаврии появились короткие базилики с куполом или деревянным шатром на массивном барабане, напр. вост. церковь Алахан-манастыра (80-е гг. V в.), построенная предположительно имп. Зиноном, в центральном нефе к-рой, непосредственно перед алтарем, выделена ячейка, перекрытая деревянным шатром на кубовидном снаружи и октагональном изнутри (с нишами) барабане (6,80´ 6,50 м), опирающемся на столпы; боковые нефы и галереи над ними открываются в «подкупольное» пространство тройными аркадами. В этом памятнике неразрывно сочетаются смелость композиционной идеи с массивным обликом кладки и архаическими чертами конструкций.

В глубинных районах М. Азии сохранились памятники 3 архитектурных центров. На западе - Иераполь (Памуккале) с мартирием ап. Филиппа, сложной центрической постройкой нач. V в., октагональное ядро к-рой с 8 глубокими прямоугольными рукавами вписано в квадрат, с рядом дополнительных помещений по периметру. Ближе к востоку, в Ликаонии, в местности Бинбир-килисе, большинство храмов - сводчатые 3-нефные базилики, с аркадами на низких колоннах или столпах и галереями над боковыми нефами, выдающими к-польское влияние.

Церковь в Скупи. Каппадокия. Кон. V в. РеконструкцияВ Каппадокии, где с IV в. существовал октагонально-крестообразный мартирий в Ниссе, наряду с базиликами строилось много церквей по типу свободного креста с 3 прямоугольными рукавами и 5-гранной снаружи апсидой. Высокий кубический барабан ц. Панагии в Томарзе (VI в.) был перекрыт шатром, длинный зап. свод опирался на подпружные арки. Снаружи стены с рядом частых крупных окон были оформлены пилястрами в 2 ярусах и горизонтальной тягой, проходящей между ними и огибающей арки окон. Эта система декора, еще более развитая в церкви в Скупи (кон. V в.), возможно восходящая к оформлению апсид сир. церквей (Krautheimer. 1986. P. 166), имеет местное происхождение, берущее начало от рим. гробницы в Шаре (сер. IV в.) и большой базилики в Кесарии Каппадокийской (Кайсери) (2-я пол. V в. (Restle. 1979)). Популярность на Востоке подобного торжественного стиля оформления фасадов совпала со временем правления имп. Зинона, строителя базилики св. Мины (Абу-Мина) в Египте, св. Феклы в Мериамлыке, Калъат-Симъана в Сирии, ц. Богородицы на горе Гаризим в Палестине. Этот стиль получил распространение вплоть до Армении: купольный храм в Текоре, базилика Ереруйка (кон. V - нач. VI в.). В отличие от Египта и др. областей, где появление новых форм поначалу было связано с непосредственной доставкой изделий из К-поля, на востоке В. и. новое направление развивалось местными, т. е. малоазийскими (исаврийскими и др.), сир., арм. мастерами с использованием местных материалов, что наложило отпечаток на уже существовавшие формы построек.

Развитие крестообразных храмов в Каппадокии привело к созданию ц. Кызыл-килисе (ок. 600), к-рая была завершена куполом на тромпах и 8-гранном барабане. Подобные постройки, как и купольные базилики Исаврии, отражали перспективы развития восточномалоазийского зодчества, угасшего в самом нач. VII в. Эта традиция, родственная раннехрист. зодчеству Армении (тип кладки и декор, отсутствие атрия и нартекса, раннее распространение крестово-купольных структур и т. д.), имела блестящее развитие в странах Закавказья в VII в. Искусство этих стран почти никогда не включают в историю визант. архитектуры, объясняя их местонахождением за пределами В. и. и особым положением Армянской Апостольской Церкви. Архитектурные памятники VI-VII вв. чаще всего рассматривают в связи с их влиянием на формирование типологии средневизант. храмов (Krautheimer. 1986. P. 321-330). Но в IV-VI вв. зодчество стран Закавказья было целостным явлением и частью ранневизант. архитектуры, до кон. VII в. развивалось в тесном контакте с ней. Несмотря на раннее строительство центричных и крестово-купольных храмов (Эчмиадзин, Текор), основными типами церквей до кон. VI в. были 1-нефные постройки и базилики. Они не имели атриев и нартексов, но многие были снабжены внешними галереями (Сион в Болниси, кон. V в.). Апсида могла фланкироваться 2 помещениями, а снаружи была скрыта за стеной вост. фасада или выступала граненым объемом. Особенности кладки с бетонной сердцевиной конструкций, разделение нефов аркадами на столпах способствовали быстрому переходу на сводчатые перекрытия. Связи этого искусства по преимуществу с юго-вост. областями М. Азии, а также с Сирией и Месопотамией заметны в нек-рых планировочных решениях и системе декора.

Расположение вокруг Чёрного м. определяло архитектурные связи между К-полем и вост. частью Балкан, севером М. Азии, Крымом, Вост. Причерноморьем. Варианты планов и структур визант. архитектуры на Балканах встречаются и в Вост. Причерноморье (Колхиде), где наряду с базиликами, разделенными на нефы квадратными, близко поставленными столпами, напр. в Цандрипше (VI в.), № 3 в Питиунте (не ранее 2-й пол. V в.), встречаются храмы с продольно вытянутыми опорами, длина к-рых превосходит пролеты соединяющих их арок, напр. церкви в Алахадзы (кон. V - нач. VI в.); центричные структуры, напр. октагон в Сухуми (древний Севастополис) (IV-V вв.?), план к-рого имел форму развитого креста, все рукава, в т. ч. восточный,- прямоугольные, под сенью центрального шатра (купола?), опиравшегося на 8 столпов, располагалась небольшая постройка с входом на западе и полукружием на востоке, имевшая сиденья вдоль стен (Хрушкова. 2003). Др. вариантом подобных построек, свидетельствующих о провинциализации визант. архитектурной традиции в церковном строительстве Причерноморья, Грузии и Сев. Армении, является срастание нартекса с боковыми нефами. В зависимости от того как были устроены стены или аркады по сторонам центрального сводчатого зала, такие постройки могут рассматриваться как 3-нефные базилики, напр. церковь в с. Овчарове (V в., Болгария), церкви в Археополе (Нокалакеви, IV-V вв.) или зальные церкви с галереями, как в Гюлагараке в Армении (VI в.), в Зегани в Грузии (VII в.), к-рые груз. исследователи называют 3 церковными базиликами.

2. Архитектура VI-VII вв. По мнению ведущих исследователей (Краутхаймер и др.), традиции классической рим. архитектуры с VI в. окончательно угасают даже на Востоке империи; новая архитектура, к-рую с полным правом можно именовать архитектурой В. и., использовала наследие поздней, неклассической античности и развивалась с эпохи имп. Юстиниана I (527-565). Перелом в ее становлении связан прежде всего с широким распространением купольных построек и появлением характерных стилистических изменений, со сменой ритмической организации внешних масс динамикой сферических линий и плоскостей внутри здания. Вид нового здания, созданного повторяющимися ритмами и формами, их гармонией и симметрией, производил впечатление легких, невесомых сводов и перекрытий и более всего соответствовал не только практике, но и духу богослужения с акцентом на созерцании и рефлексии молящегося. Плановое устройство храма обогатилось упорядоченным иерархическим развитием пространственных зон по направлению сверху вниз.

Фрагмент орнамента ниши из ц. св. Полиевкта в Константинополе. 524 - 527 гг.Началом новой эпохи визант. архитектуры стало возведение неск. величественных построек в К-поле в первое десятилетие правления имп. Юстиниана. Разные по типу, все они были центральнокупольными, с 2-ярусным обходом вокруг подкупольного пространства, как, напр., ц. св. Полиевкта (524-527, раскопана в 1964-1969), построенная Аникией Юлианой; о масштабе храма свидетельствует 5-метровая платформа здания, в к-рой под 3 нефами находились проходы, центральный вел в крипту под алтарем. Этот памятник обозначил изменения стилистики резного убранства, античные мотивы уступили место растительным, возможно иран. происхождения, а также усложненному декоративному. Резьба украсила большинство деталей, в т. ч. пилоны, появились рельефные фигуративные изображения (павлины в конхах ниш). По архивольтам проходила поэтическая надпись, поля между арками занимала рельефная виноградная лоза свободного рисунка. Пластически разнообразная резьба, иногда переходившая в круглую скульптуру, сочеталась с мозаиками полов и разноцветными панелями из мрамора, доставленного из разных концов империи. Возводившие храм мастера участвовали в последующем церковном строительстве имп. Юстиниана (Harrison. 1989; Беляев. 1998. С. 264-267). Нек-рые фрагменты скульптурного убранства этой церкви были вывезены после 1204 г. и украсили, в частности, собор Сан-Марко в Венеции.

Ц. мучеников Сергия и Вакха (основана в кон. 20-х гг. VI в.? до 536) была построена рядом с дворцовой ц. св. апостолов Петра и Павла (518-519, не сохр.) типа базилики с галереями, имела с ней общий нартекс и сообщалась на 2 уровнях открытыми аркадами. Внутреннее ядро ц. мучеников Сергия и Вакха имело традиц. для баптистериев октагональную форму, 2-ярусную структуру с круглыми нишами по диагоналям, стены были заменены тройными проемами, колоннадами в нижнем и аркадами в верхнем ярусе хор. Пространство вписано в квадрат внешних стен, небольшими нишами преобразованный изнутри в неправильный 8-гранник, помещение обхода прерывала глубокая вима, завершенная 3-гранной снаружи апсидой. Возводившие церковь мастера обошлись без подкупольного перехода, купол опирается непосредственно на формируемый столпами и арками октагон и состоит из чередующихся плоских (над вершинами арок) и вогнутых (над углами) долей. В ц. мучеников Сергия и Вакха еще видна привязанность к античной трактовке пространственных форм и тектонике: выделены подкупольные пилоны, широкий антаблемент колоннад, отсутствует сплошное декорирование поверхностей (конечно, часть декора позднее была закрашена).

Собор Св. Софии в Константинополе. Вид с севераВысшим воплощением художественных устремлений эпохи, самым грандиозным созданием архитектуры В. и. явился собор Св. Софии (532-537, купол восстановлен в 563, кон. X в. и др.) на месте сгоревшего кафедрального собора К-польского Патриархата. Грандиозный в размерах (ширина - 230 визант. футов, расстояние между подкупольными арками - 100´ 100 визант. футов (ок. 31 м)), роскошно оформленный, собор Софии К-польской воплотил мировое величие Византии, мощь империи и власти, что осознавали его современники. Сходство композиции и размеров с имп. базиликой Максенция в Риме, а также соотношения с куполом рим. Пантеона (наибольший, диагональный, пролет первоначального купольного свода Св. Софии был равен пролету купола Пантеона - 43 м) отражают преемственность рим. имп. традиции архитектурой В. и. Но уже в описаниях современников (Прокопий Кесарийский. О постройках. Кн. I. I, 37) подчеркивались качества архитектуры этого храма, не характерные для античной традиции. При всей огромности несущих элементов (подкупольных столпов) очевиден эффект «парения» сферического плоского купола, переходящего на востоке и западе в полукупола и экседры; впечатление отсутствия стен достигнуто благодаря ярусам аркад, обилию окон, мозаикам и богатому декору, в к-ром господствуют геометрические мотивы, резному мрамору, а также сочетаниям оттенков колонн и инкрустированных панелей, придававшим деталям изысканность, а пространству светотеневое богатство. Античные элементы, напр. капители, имеют обобщенные, иногда редуцированные формы, их покрывает резьба, нивелирующая массивность колонн и арок. Материал декора (мрамор) типологически родствен периоду поздней античности, его характер близок вост., вероятно сир., традиции (напр., концентрические ряды мелкого резного орнамента арок, сплошные орнаментальные поверхности). Эти плановые, пространственные, композиционные, стилистические особенности создают уникальность к-польской Св. Софии, архитектура к-рой определила развитие купольных храмов. В 532 г. ц. Св. Ирины была перестроена в купольную базилику, в 40-х гг. VIII в. она приобрела крестово-купольную структуру (продольные подкупольные арки были продолжены до внешних стен).

Церковь ап. Тита в Гортине. VI - VII вв. АксонометрияМасштабность, высокий художественный вкус строителей, богатство пространственных решений и убранства свойственны храмам эпохи правления имп. Юстиниана в др. районах, напр. в Италии. В Равенне, в ц. Сан-Витале (ок. 547), кладка стен представляет собой зап. технику, ее композиция схожа с ц. мучеников Сергия и Вакха, но вместо ритмичного чередования прямолинейных и округлых форм здесь использована более равновесная система: в октагон внешних стен вписана 8-экседровая купольная структура. Особенностью убранства храма являются «дублированные» капители: форму их основного объема повторяют импостные блоки с крестами и изображениями коней по сторонам.

Композиции с куполами и экседрами получают широчайшее распространение в архитектуре В. и. этого периода. Обветшавший храм св. Апостолов в К-поле был заменен огромным 5-купольным сооружением с центральным световым куполом над перекрестием пространных рукавов, также была перестроена в 565 г. ц. ап. Иоанна в Эфесе, сохранившаяся в развалинах. В результате реконструкции ц. Рождества в Вифлееме приобрела вид базилики с трансептом, рукава к-рого завершены экседрами. Вероятно, такую же композицию имела ц. Богоматери во Влахернах в К-поле при имп. Юстине II (после 572), когда были добавлены боковые экседры и здание приобрело крестообразный план. 3 экседры служили завершением вост., сев. и юж. рукавов планового креста в ц. ап. Тита в Гортине (Крит, VI-VII вв.), в крестово-купольных соборах Двина и Талина в Армении (VII в.) и нек-рых др. Воздействие к-польского зодчества в VI-VII вв. стало заметным на всей территории В. и., напр. на Балканах (ц. Св. Софии в Фессалонике, Эленская ц. у Пирдопа, Болгария), на юге М. Азии (Джуманин-джами близ Анталии, кон. VI в.), в Сирии (Каср-Ибн-Вардан). Редчайший пример зальной церкви с 2 куполами - храм VI в. в Филадельфии (совр. Алашехир, Турция).

В Херсонесе (Крым), судя по археологическому материалу, крупные базилики возводились в довольно позднее время, напр. Западная - не ранее 2-й четв. VI в., т. н. Уваровская - на рубеже VI-VII вв., Восточная - не ранее сер. VII в. (Айбабин и др. 2003. С. 48-51), что свидетельствует об устойчивости традиций и постепенном проникновении новых композиционных идей в нек-рые провинции, в т. ч. такие важные для христ. мира, как Палестина, где базилики строились и в эпоху правления имп. Юстиниана (церкви в Хорват-Берахоте близ Вифлеема, в Реховоте, в пустыне Негев). В Крыму в ранневизант. время существовали и базилики с алтарным трифолием (№ 7 в Херсонесе), а также простые купольные постройки типа свободного креста. Триконх близ Уваровской базилики и большой тетраконх в Херсонесе (диаметр купола более 10 м) имеют редкую особенность: стыки рукавов обозначают круглую, а не квадратную основу подкупольного пространства. Подобная форма характерна для храма с. Дранда (VII в.) в Абхазии (Хрушкова. 2003), к-рый представляет собой редчайший пример купольной постройки постюстиниановского периода, имевшей приземистые пропорции; в его композиции сочетаются ротонда (ребристый купол над центральным пространством) и крестообразная структура пространства, образованная сводчатыми прямоугольными рукавами (восточный завершен апсидой), вписанная в квадрат внешнего объема; 4 угла занимают изолированные помещения - круглые купольные на западе, квадратные сводчатые, с апсидиолями на востоке. Как и в ц. Осиос Давид в Фессалонике, композиция ц. в с. Дранда вместе с одновременно с ней построенными церквами в Армении и Грузии (Аван, Рипсиме, Джвари) предвосхищает появление средневизант. типа церкви с вписанной в прямоугольник крестово-купольной структурой и пониженными угловыми частями, напр. храмы Успения в Скрипу (873-874, Беотия, Греция) и в Патлейне у Преслава (907?, Болгария).

Чертеж фасада с аксонометрией ц. Звартноц в Армении. 642 - 662 гг. РеконструкцияПространственные особенности юстиниановских храмов отразились в архитектуре стран Закавказья, особенно после победоносной войны имп. Ираклия с Ираном и укрепления их связей с В. и. При использовании местной строительной техники традиц. композиционные идеи совмещали с заимствованиями из визант. образцов, гл. обр. из ц. Св. Софии в К-поле, как в соборе Авана (90-е гг. VI в.), первого тетраконха с угловыми нишами, в церквах Рипсиме (618), Багавана (631-639), Аруча (669, см.: Казарян. 2002). Черты нового стиля проявились в таких архаических по типу композициях, как тетраконх с обходом в Звартноце (642-662), источником идей послужила ротонда Воскресения в Иерусалиме. Под влиянием архитектуры В. и. в нек-рые композиции (купольные залы) была внедрена каркасная система, массивные стены заменены более тонкими «мембранами», с рядами окон (Аруч), храмы внутри украшали росписями, реже мозаиками, снаружи - резным декором.

Тип крестово-купольного храма с куполом на 4 опорах, к-рый позднее станет одним из основных для церковного строительства в архитектуре В. и., развивался в этот период. Его происхождение неясно, но развитие темы крестово-купольной постройки с куполом на 4 столпах началось еще в позднеантичное время (храм (?) II в. в Мусмии в Сирии), она использовалась в качестве церковного пространства в V-VI вв. (храм в Текоре, отчасти в угловых ячейках Св. Софии в К-поле). В VII в. сформировалась композиция типа вписанного креста с опорами квадратного сечения, равновеликими цилиндрическими сводами рукавов креста и сомкнутыми сводами угловых компартиментов (Багаран в Армении, 624-631), к VII-IX вв. относят развалины ряда храмов на 4 колоннах в Сиде (базилики АА и ЕЕ) и Триглии (обл. Вифиния, вост. побережье Мраморного м.). Первые сохранившиеся постройки развитого типа вписанного креста в К-поле отнесены к нач. X в., здесь этот тип был доведен до совершенства, что послужило его дальнейшему распространению почти во всех областях влияния архитектуры В. и.

практически совпала с т. н. темными веками (VII-IX вв., по нек-рым оценкам - c кон. VI в.), география визант. архитектуры изменилась, мн. крупные города угасли. Монументальное строительство оказалось невозможным на оккупированных мусульманами территориях Ближ. Востока, М. Азии, в большей части империи оно почти пришло в упадок, тем не менее развитие визант. архитектуры продолжалось в отдельных регионах, напр. в Причерноморье, Греции, в меньшей степени в К-поле и отдельных областях М. Азии. Однако творческая активность не угасла. Наоборот, в архитектуре В. и. появились разнообразные варианты крестово-купольных храмов. Кроме типа вписанного креста с куполом на 4 колоннах, это большие храмы с 2-ярусным обходом центрального крестообразного пространства: церкви Св. Софии в Фессалонике (после перестройки в VII или VIII в.) и Климента в Анкаре (VI-IX вв.). При перестройке ок. 753 г. ц. Св. Ирины в К-поле приобрела крестово-купольную композицию. Сведения об архитектуре В. и. этого времени доступны во многом лишь по археологическим источникам.

В X-XI вв. восстанавливались и укреплялись города, росло их население. В большей мере эта эпоха была отмечена строительством мон-рей, как городских, так и расположенных в сельской местности. Многие основывались ок. сер. X в., в т. ч. в Греции такие, как Осиос Лукас (Фокида), Дафни (Афины), Осиос Мелетиос на горе Китерона (Аттика), Неа-Мони на о-ве Хиос, мон-ри на Афоне, Патмосе. Монастырские комплексы в отличие от прежних имели замкнутый характер: жилые и хозяйственные постройки располагались по периметру большого двора, в центре находилась соборная церковь (кафоликон) или группа церквей. Такая структура напоминает группировку помещений внутри двора в больших жилых домах (сохр., напр., в Афинах), эгейских по происхождению.

Интенсивное развитие К-поля возобновилось еще при имп. Василии I Македонянине (867-886), к-рый восстановил неск. юстиниановских построек, в т. ч. собор Св. Софии и ц. св. Апостолов. Со 2-й четв. IX в. на протяжении 100 лет перестраивался и украшался Большой имп. дворец, включавший неск. комплексов-кварталов. Дворцовый комплекс был дополнен 8 новыми церквами.

Собор в Кутаиси. 1003 г. Вид с северо-востокаК архитектуре В. и. этого периода в минимальной степени применимо понятие «македонский ренессанс»: несмотря на отдельные детали, возрождавшие античные формы (напр., фрагменты нач. X в., найденные в болг. Преславе, капители собора Сан-Марко в Венеции (начато строительство в 1067), порталы церквей анийской школы кон. X - нач. XI в.), визант. архитектура, в основном сохранившая античные традиции ремесла, развивалась в рамках традиц. канонов и образцов средневек. искусства. Параллелью средневизант. архитектуре К-поля может служить зодчество Ани и окрестных мон-рей в Армении, груз. соборы; мастерство их строителей обладало всеми признаками развитой городской культуры, в то время как вокруг господствовала архитектура феодальных поместий и мон-рей.

Собор в Ани 989 - 1001 гг. ИнтерьерГлавным в церковной визант. архитектуре стал центральнокупольный храм. Его вариации в сочетании с сакральным значением крестообразного пространства определили тип постройки большинства храмов. Получила развитие богослужебно-хронологическая система толкований архитектурных форм и связанного с ними декора, основанная на христ. календаре и интерпретировавшая храм как «образ» отраженного в богослужении праздничного цикла. По сравнению с прежними размеры построек уменьшились многократно, тяготение к компактным и выразительным формам исключало повторение старых, прежде всего базиликальных, композиций, к-рые продолжали использовать, напр. в Болгарии. В 1065 г. была реконструирована ц. Успения в Никее, с минимальными изменениями форм и размеров повторен тип купольной базилики в Дереагзы (Ликия, кон. IX - нач. X в.), мн. купольные композиции VII в. в странах Закавказья восстановлены в прежних размерах. Появились церкви в виде простого триконха (ц. Панагии Кумбелидики в Кастории, сер. IX или XI в.) или тетраконха - форм, свойственных ранним мартириям и баптистериям; с X в. они воспроизводятся и в пространствах дополнительных помещений, чаще жертвенников и диаконников (часовни и пастофории сев. церкви мон-ря Липса в К-поле, 907).

Кафоликон мон-ря Неа-Мони на о-ве Хиос. 1042 - 1056 гг. Рисунок-реконструкция интерьераНа основе форм и принципов, существовавших ранее на периферии, зодчими к-польского круга были разработаны новые типы церквей, к-рые Краутхаймер, в частности (Краутхаймер. 1986. P. 337-341), разделяет на 5 основных: 1) укороченный греч. крест в плане, как в ц. Архангелов в Сиге (ок. 780), формируется большим подкупольным квадратом с неглубокими сводами по сторонам, к востоку примыкает апсида, зап. часть сообщается с нартексом посредством трибелона - церковь мон-ря Хора в К-поле (Кахрие-джами, после перестройки нач. XII в.), церковь в Куршунлу в Вифинии (2-я пол. XII в.); 2) октагонально-купольный, вероятно к-польский по происхождению, как в кафоликоне мон-ря Неа-Мони на о-ве Хиос (1042-1056), центральное пространство к-рого представляет собой квадратный зал с 8 пристенными пилястрами, во 2-м ярусе угловые и плоские осевые широкие ячейки преобразованы в округлые ниши, завершаемые конхами, их арки включены в парусную конструкцию под барабаном; 3) смешанный тип, соединяющий греч. крест с октагоном, как в кафоликоне мон-ря Осиос Лукас (1011 или 1022), в Дафни (ок. 1080), где в центре - подкупольный квадрат с 3-частным алтарем на востоке и с 3 др. сторон 2-ярусный обход (в Дафни 1-ярусный), к-рый пересекают до внешних стен сводчатые рукава креста более узкие, чем сторона подкупольного квадрата; углы квадрата перекрыты большими коническими тромпами, расположенными на одном уровне со сводами рукавов и сферической поверхностью парусов; 4) здания с амбулаторием (обходом), развивающие тему купольной базилики с галереями, встроенными в структуру крестово-купольного храма, открывающимися в подкупольное пространство (чаще всего аркадами), напр. церкви Христа Акаталепта, или Богоматери Кириотиссы в К-поле (XII в., ныне Календерхане-джами); 5) вписанный крест - самый распространенный в средневизант. время; с ним отчасти были связаны и крестово-купольные композиции с полуизолированными угловыми компартиментами и куполом на 4 опорах, формируемых углами стен; их истоки можно видеть в церквах типа Осиос Давид в Фессалонике, развитые образцы - ц. Атик-Мустафа-джами в К-поле (IX в.) и основное ядро кафоликона Великой Лавры на Афоне (963).

Храмы 2-го и 3-го типов, объединяемые под общим названием «на восьми опорах», представляют собой самые высокие в конструктивном и эстетическом отношении достижения зодчества средневизант. времени. Вопреки установившимся названиям в основе их композиций октагональная форма почти отсутствует: 8-угольник образуется смыканиями основных подкупольных арок с арками тромпов и является основой 8 парусов. Даже в зоне 2-го яруса, где стены, формирующие пространство наоса, приобрели вид 8 чередующихся больших и малых круглых ниш (Неа-Мони на Хиосе), форма подкупольных пилястр ясно указывает на квадратное основание композиции.

Кроме перечисленных типов в X-XII вв. было возведено множество построек, как простых (напр., сводчатый зал с апсидой над аналогичной криптой костницы Бачковского мон-ря, 1083), так и самых необычных композиций, имевших локальное распространение: напр., храм с куполом на 6 опорах, как в Болгарии (церковь в Винице, ок. 950) и в Грузии (церковь в Кумурдо, 964), сочетание 4-столпного храма с триконхом (кафоликоны мон-рей Афона) и др.

Церковь мон-ря Мирелейон (Бодрум-джами) в КонстантинополеНачало средневизант. архитектуры К-поля обычно связывают с 2 несохранившимися храмами имп. Василия I Македонянина в Большом имп. дворце - ц. Богоматери Фара (освящена, вероятно, в 864) и ц. Неа (Новая) (876-881) (см. ст. Большой дворец в Константинополе). Об архитектуре Фаросской церкви - хранилища наиболее почитаемых реликвий - известно мало, реконструкция сближает его композицию с ц. свт. Климента в Анкаре (Jenkins R. J. H., Mango C. The Date and Significance of the Tenth Homily of Photius // DOP. 1956. Vol. 9/10. P. 173), ц. Неа, располагавшаяся на террасе, на субструкциях, была типа вписанного креста или крестово-купольная, предположительно с 5 куполами. Оба храма, небольшие по размеру, могли оказать влияние на церковное зодчество столицы и за ее пределами. Неск. храмов К-поля, возведенные в 900-1200 гг., с композицией типа вписанного креста являются подражанием ей (Krautheimer. 1986. P. 356), напр. сев. постройка мон-ря, основанного адмиралом флота Константином Липсом (ныне мечеть Фенари-Иса-джами), освященная как ц. Богородицы (907) и ц. мон-ря Мирелейон (Бодрум-джами), вероятно возведенная имп. Романом I Лакапином (919-944) рядом с его новым дворцом до 923 г. Их наосы схожи особенностями композиций, размерами (наос ц. мон. Липса - 13´ 9,5 м) и оформлением деталей, нартексы завершаются по сторонам округлыми нишами. Галерея над нартексом ц. мон-ря Липса тройной аркадой раскрывалась в зап. рукав храма; хоры размещались и над угловыми частями наоса, где были устроены молельни, восточные (возможно, и западные) венчались куполами. К 3-частному алтарю примыкают капеллы, благодаря к-рым вост. фасад оформляет 5-апсидная композиция. Глухие грани апсид украшены нишами. Оба храма имели великолепное освещение благодаря окнам центрального барабана и широким застекленным проемам в торцах юж. и сев. рукавов, вытеснившим собственно стены. В богатой системе скульптурного убранства ведущая роль принадлежала карнизам в неск. ярусах (в основании барабана, под центральными сводами, на уровне капителей колонн по стенам), они подчеркивали архитектонику здания и имели самостоятельную орнаментику (орлы и розетки, цветы и пальметты, звезды, кресты с павлинами). От высоты карниза зависел его вынос и наклон плоскости резной поверхности. Резьба покрывала мраморные столбики между окнами и выходила на фасады. Вероятно, в качестве обрамлений на стенах храма применялись разноцветные керамические поливные плитки, в чем усматривается влияние сасанидского и араб. Востока (Комеч. 1986. С. 59). Мирелейон выложен целиком из кирпича и основан на субструкции аналогичной 4-столпной структуры, превращенной после восстановления храма ок. 1300 г. в имп. усыпальницу. В более развитом 4-колонном пространстве боковые участки стен расчленены арочными нишами. В ряду однотипных построек Мирелейон выделяется особой, крестовой формой завершения всех ячеек, за исключением центральной, перекрытой дольчатым куполом (диаметр - 3,1 м), и пандативных сводов широко раскрытых в пространство наоса пастофориев и средней ячейки нартекса. Выступающие за линию фасадов массивные полуколонны придают особую монументальность маленькому храму.

Композиция и стиль этих построек развивались в К-поле и в кон. XI в., напр. в ц. Христа Пантепопта (Эски-Имарет-джами) (1081-1087). Величественности ее облику добавляют прямоугольные лопатки на фасадах. Галерея над нартексом вела в молельни, имевшие небольшие купола, над сводами зап. угловых ячеек. Как и в Мирелейоне, тройные аркады рукавов креста снаружи, вероятно, прикрывались портиками. На фасадах использована кладка со скрытым рядом, частично техника клуазонне, воспринятая из Греции,- кирпичный меандр и зигзагообразный орнамент. Близка по технике исполнения и стилю Килисе-джами (ц. св. Феодора), постройка типа вписанного креста, вероятно комниновского времени.

В 1-й пол. XI в. в столице создавали постройки, выделявшиеся размерами, сложностью структуры и роскошью отделки, напр. несохранившаяся ц. Богородицы Перивлепты, возведенная имп. Романом III Аргиром (1028-1034). Согласно описаниям XI-XIII вв., она имела центричный план, 3 нефа, купол на колоннах и пышную декорацию, но о ее объемной композиции можно лишь догадываться. Описание возведенной имп. Константином IX Мономахом (1042-1055), несохранившейся ц. вмч. Георгия в Манганах можно сопоставить с ее раскопками 20-х гг. XX в. Это была самая большая из средневизант. церквей: композиция в целом напоминает ц. Успения в Никее, но имеет 9-дольную структуру, развитый вариант крестово-купольного типа. Необычна планировка: подкупольный квадрат со стороной 10 м ограничен стенами, в к-рых прорезаны арки по ширине в 2 раза меньше стороны квадрата, его углы скруглены. Церковь предварял прямоугольный атрий, его стены внутри были оформлены чередованием ниш разных глубины и очертаний, их простенки превращены в пучковые лопатки, ближайшую аналогию им представляет резьба на стенах памятников X в. в Ани (Mango. 1976. P. 128-131). Большей компактностью обладает композиция сев. ц. Богородицы Паммакаристос (Фетхие-джами) в К-поле (сер. XI в.) - памятника т. н. перистильного типа, или храма с амбулаторием.

Тройное деление каждой из сторон подкупольного пространства этих построек, «потенциальная трехнефность», родственность 4-колонной структуре вписанного креста (Комеч. 1987. С. 96) подтверждают «генетическую изначальность» квадратного основания плана и сомнительность тезиса о происхождении построек «на восьми опорах» только от октагональных ранневизант. храмов. Рассмотрение арм. зодчества VII в. в рамках общевизант. традиции, новый взгляд на происхождение храмов типа Авана и Рипсиме не позволяют усматривать в арм. храмах лишь чуждый визант. духу источник соседней традиции - они обладали комплексом черт родственной культуры. Визант. храмы отличаются помимо особенностей системы декора наличием 2-ярусного обхода купольного квадрата и 2-ярусным оформлением самого квадрата. Это определило вариации форм в центральном пространстве: условные опоры арок (в Неа-Мони - пилястры), аркады, мраморная облицовка,- все разделено на 2 зоны, в Неа-Мони прямые углы в основании квадрата, как и участки под арками, во 2-м ярусе преобразованы в круглые ниши. Создавалось круговое движение пространств и сводов, подчеркнутое сверкающей поверхностью мраморной облицовки,- архитектурное воплощение изощренного эстетического вкуса эпохи.

В ц. Панагии Камариотиссы (XI в.; разрушена в 1804) на о-ве Халки в Мраморном м., близ К-поля, была реализована родственная храмам «на восьми опорах» композиция тетраконха с угловыми круглыми нишами, воспроизводящая храм на о-ве Ахтамар не только внутренней структурой, но и изрезанностью внешнего контура стен. Манго видит влияние арм. памятников и на структуру ц. Спасителя у ворот Халки в К-поле, построенную имп. Иоанном I Цимисхием (969-976), армянином по происхождению, проектировавшим ее: церковь, по реконструкции представлявшая собой тетраконх, располагалась на субструкциях, служивших усыпальницей этого императора и местом хранения реликвий (Mango. 1976. P. 224, 231).

Средневизант. архитектура продолжала развиваться в Сев. Африке, здесь преобладал гл. обр. тип базилики с алтарным трифолием, в большей мере - в В. Египте и Судане, где Нубийское царство успешно противостояло мусульм. натиску до XII в. Традиц. типом церквей со времени христианизации (кон. VI в.) стала сводчатая базилика с галереями. Стены выкладывались камнем, верхние зоны - прессованным кирпичом, опорами служили столпы, колонны применялись только для триумфальной арки. Нек-рые памятники отражают связь с купольными постройками архитектуры В. и., напр. ц. Богоматери в Серрах (совр. Сере, X в.), подобная ц. Осиос Давид в Фессалонике.

К-польская школа, с особой строительной техникой, типологией построек, стилистическими приемами, в X-XI вв. оказала влияние на строительство в пределах всей империи, а также в сопредельных странах слав. мира и Вост. Причерноморья, к-рые тяготели к империи, а их церковные организации складывались в рамках структур визант. Церкви. На христ. Востоке после араб. нашествия к-польское влияние проявлялось в отдельных анклавах, напр. в обл. Тур-Абдин (Сев. Месопотамия), в целом не распространяясь даже на временно завоеванные территории, обладавшие развитой и индивидуальной архитектурой, напр. на Армению и Грузию X-XI вв. С X в. в К-поле и сфере его влияния, в т. ч. на Руси и в Юж. Сербии, стали использовать технику кладки с применением утопленного (скрытого) ряда, когда через один ряды кирпича выкладывались с отступом и замазывались известковым раствором, что создавало иллюзию шва в 2-3 раза более широкого, чем кирпич. В Греции с 900 г. преобладала др. техника - клуазонне, при к-рой каждый блок камня огибала кирпичная кладка (Krautheimer. 1986. P. 355). К XI в. стены обычно украшали керамическим и пластическим декором, что, возможно, было связано с постепенным отказом от наружной мраморной облицовки и даже от штукатурки. Значительно изменилась художественная природа памятников: они стали меньше похожи на светские сооружения, большинство интерьеров (за исключением нек-рых имп. храмов) оказались менее освященными, хоры сократились, оставаясь над нартексом или угловыми ячейками, либо вовсе исчезли, возможно под влиянием монастырского строительства. По-прежнему визант. храм обладал четкой композицией, уравновешенными соотношениями всех элементов, благодаря к-рым подчеркивалось состояние гармонии, покоя, духовного созерцания, отвлечения от земного, усиливалось переживание сакральности происходящего. Сложившаяся к X в. новая образность и склонность к развитию крестово-купольных структур послужили фундаментом возрождения монументального церковного строительства.

Влияние к-польского зодчества определяло развитие архитектуры др. стран, напр. Болгарского царства, когда с кон. IX в. было возобновлено дворцовое и церковное строительство, базирующееся на местных памятниках эпохи имп. Юстиниана. С одной стороны, возрождали тип классических базилик с 3-частным алтарем, галереями над боковыми нефами, нартексом, атрием, напр. базилика в Абобе (Плиска) (IX в. (?)), общей длиной 99 м, ц. св. Ахиллия на оз. Микра-Преспа (80-е гг. X в.), с др.- создавали купольные, в т. ч. оригинальные, композиции, напр., зальных храмов, где пространство, перекрытое сводами и куполом на мощных пилонах и низких арках, завершалось 3 апсидами. Одной из вариаций этого типа явилась композиция ц. Св. Софии в Охриде (кон. IX - сер. XI в. (?)).

Развитая крестово-купольная структура с почти изолированным средним нефом характерна для построек и в Центр. Греции, напр. для ц. Панагии в Скрипу (873-874): ее массивный облик, хорошие пропорции, ясные геометрические формы, а также каменная техника и восходящая к сасанидской культуре орнаментация позволяют говорить о деятельности пришедших на Балканы арм. мастеров (Krautheimer. 1986. P. 313-317), причастных также и к строительству дворца в Плиске (814-831). С церквами в Скрипу и Охриде стилистически связаны ц. св. Иоанна Крестителя в Месемврии (ок. 1000 г.) на побережье Чёрного м.: кладка из грубо обработанного камня, строгость форм, граненые очертания объемов, щипцовые завершения рукавов оживляются кирпичными орнаментальными вставками и арками. Уникальный образец др. типа - Круглая ц. в Преславе (нач. X в.?), небольшая постройка с 2-ярусным атрием и куполом на 2-ярусной аркатуре (по 12 колонн в каждом ярусе, слегка отстоящих от внешней стены, оформленной нишами). Ее масштаб и декорации близки построенным в то же время к-польским храмам, антикизирующие орнаменты пальметт, вероятно, имитируют греко-рим. образцы, а инкрустированные колонны подобны к-польским колоннам VI в. из церквей мч. Полиевкта и св. Евфимии (Krautheimer. 1986. P. 318-321); композиция связана либо с традицией рим. мавзолеев, либо с одной из центрических структур эпохи имп. Юстиниана и имеет параллель среди памятников на северо-западе Балкан, напр. с ц. св. Доната в Заре (Задаре) (810-815, Хорватия), восходящей к италийской традиции.

Для неск. десятков монастырских и приходских церквей X в. в окрестностях 2 царских резиденций - Преслава (до разрушения в 971) и Охрида - характерной чертой является близость болг. зодчества к-польской традиции. Большинство преславских построек принадлежали типу вписанного креста, но материалом служил камень. Снаружи, как и в Мирелейоне, часто применялись полукруглые пилястры, апсиды имели граненые формы, над нартексом располагалась галерея, торцы рукавов креста завершали тройные окна, с полами из цветных панелей разного рисунка (гексагональные кирпичи обрамлены белым камнем и зеленым мрамором; белокаменные октагоны - красным и зеленым мрамором). Вариацией типа вписанного креста является небольшая церковь в Патлейне близ Преслава (907?) (ширина наоса 5 м, длина 3,4 м), ее вост. подкупольные опоры сливаются с концами апсиды, 4 столпа, имеющие со стороны наоса округлое сечение, как в церкви в Дранде, производят впечатление фрагментов стен. Пол и стены декорированы обливными плитками, тип декора сасанидского происхождения, проникший сюда из К-поля (Krautheimer. 1986. P. 370).

В качестве залов для приемов и дворцовых часовен широко использовались триконхи, напр. в церкви в Винице (ок. 950), 3-частный алтарь примыкает к купольному квадрату наоса, расширенному по сторонам парами округлых ниш. В Перистероне, в Фессалонике, частично сохранилась ц. во имя ап. Андрея на подворье Великой Лавры (870-871) с планом в форме греч. креста и 5 куполами, напоминающая ц. св. Апостолов в К-поле. Центральная ячейка плана этого небольшого здания была преобразована во вписанный крест (угловые зоны - 60´ 60 см), а рукава - в триконхи. В X-XII вв. в этом регионе создавали и простые композиции - зальные и 3-нефные церкви, упрощенные до одной пары столпов, техника их кладки и убранство фасадов развивали греч. традицию, подобные здания получили особое распространение в Кастории и Юж. Македонии.

После победы имп. Василия II в 1018 г. в культуре и зодчестве Балканского п-ова повысилась роль Фессалоники. От периода нач. VIII - 1-й пол. XI в. не сохранилось ни одного памятника. Первая средневизант. постройка - ц. Панагии Халкеон (освящена в 1028) типа вписанного креста, ее кирпичная техника кладки и внешние полукруглые пилястры отражали связь с Мирелейоном, а капители близки ц. Неа-Мони на Хиосе. В отличие от столичной традиции 2 купола поставлены над галереей нартекса и сильно выступали над крышами, 8-гранные барабаны оформлены округлыми нишами, в осевых устроены окна, стены между пилястрами на фасадах оформлены ступенчатыми нишами с широкими окнами (Krautheimer. 1986. P. 373-374).

Торжественность, монументальность форм и отточенность отделки свойственны храмам, возведенным под имп. патронатом на Афоне: кафоликонам Великой Лавры, Ивирона, Ватопеда. В результате перестройки прп. Афанасием Афонским крестово-купольного кафоликона Великой Лавры (ок. 1002) и кафоликона типа вписанного креста мон-ря Ватопед (ок. 1000) поперечные рукава этих зданий были расширены полукруглыми экседрами (хорами, пространствами для певчих). Для балканского зодчества можно выделить 2 источника: К-поль и Фессалонику, с к-рыми были связаны композиция, техника и декор построек Афона (Krautheimer. 1986. P. 375). Их элементы, такие как триконх, параклисы (часовни, добавленные по сторонам нартекса), глубокий нартекс (лити), были восприняты монастырским строительством как на самом Афоне, так и на севере Греции и Балкан.

Церковь св. Апостолов в Афинах. Ок. 1000 г. Вид с востокаВ архитектуре материковой Греции доминировала отличная от к-польской школы техника клуазонне с использованием большого количества камня. Первоначально грубая, она эволюционировала к кон. X в.: хорошо отесанные каменные квадры обрамляли кирпичом в один ряд по вертикали и в 2 ряда по горизонтали в сочетании с вставками куфического орнамента, мотивы к-рого иногда создавали фризами из терракотовых плиток (ц. св. Феодоров в Афинах, ок. 1065). С сер. XI в. мастера стали применять кирпичные фризы с узором в виде меандра, как в Епископской ц. в Дрополисе, близ Арты (X в.), или в ц. Панагии Кумбелидики, в Кастории. В Греции неизвестны или редко использовались системы полуколонн, пилястр, наложенных арок, уступчатых ниш, характерных для столичных памятников. Вместо рельефной выразительности и светотеневой игры в художественном решении фасадов главенствуют фактурность и полихромность. Не применялся мотив раскрытого рукава креста с 3-частными окнами на фасаде (Krautheimer. 1986. P. 379-381), узкие высокие окна группировались по 2 или 3, иногда объединялись аркой или орнаментированным тимпаном.

Мон-рь Осиос Лукас в Фокиде. Кафоликон 1022 г. и ц. Пресв. Богородицы. X в. Вид с востокаС кон. X в. архитектурные формы приобрели больше изящества, барабаны глав украшали аркатуры на тонких колонках, образующие линию карниза. В ц. Пресв. Богородицы (Феотокос Панагия) мон-ря Осиос Лукас (X в.) 4 колонны с орнаментированными капителями (2 коринфские и 2 с геометризированным орнаментом) в пространстве типа вписанного креста поддерживали систему арок и сводов чистых и ясных форм. Наружные стены полихромны, применен красноватый раствор, тип кладки трижды меняется: в нижней части - техника клуазонне, от уровня оконных арок ее ряды чередуются с рядами поребрика и орнаментированными вставками; в гранях барабана - по паре окон, разделенных колонками и обрамленных резными мраморными плитами и арками. Более сдержан декор ц. св. Апостолов в Афинах (ок. 1000), оригинальная объемно-пространственная композиция к-рой соединяла вписанный крест и круглый наос, расширенные экседры по осям (квадрифолий) с малыми пулукруглыми нишами по диагоналям и напоминала раннехрист. композиции в Юж. Сирии (Гераса, Бостра) и еще более в Армении (Эчмиадзин, Багаран).

Величественный и яркий памятник, свидетельствующий о новой образности визант. архитектуры того периода,- кафоликон мон-ря Осиос Лукас. Его облику присущи богатство пространственных переходов, соразмерность и гармония больших и малых форм (от широкого купола до аркатур обхода), искусные градации света и тени, элегантные пропорции. Внутренний вид дает представление о системе мраморной облицовки в средневизант. период, когда разномасштабные прямоугольники, объединенные с др. элементами декора в сложном ритме, препятствуют восприятию массивности опор. 2-ярусное расположение больших арок, объединяющих по 2 или 3 окна, проходящих широкими лентами по фасадам кубовидного объема, придает зданию сходство с дворцовой архитектурой, декоративная кладка, характерная для местной традиции, не доминирует, а дополняет мерный и торжественный ритм проемов.

Кафоликон мон-ря Осиос Лукас в Фокиде. 1022 г. ИнтерьерКафоликон Осиос Лукас - наиболее ранний сохранившийся храм с куполом «на восьми опорах», т. е. того типа, истоки к-рого Вульф был склонен видеть в октагональных постройках (напр., ц. мучеников Сергия и Вакха), отмечая реализацию замысла «перекрыть наос куполом во всю его ширину, и так как нерасчлененное пространство предшествовало 3-частной виме, то перед зодчим встала конструктивная задача перенести опору купола на окружающие стены» (Wulf O. Altchristliche und byzantinische Kunst. B.; Neubabelsberg, 1914. Bd. 2. S. 461; в рус. переводе: Комеч. 1987. С. 90-91). Близкие храмам «на восьми опорах» типы композиции по масштабу, формированию подкупольного квадрата 8 опорами, особенностям их ритма и конструктивным решениям (тромпы в основе подкупольного перехода) разрабатывались в Закавказье VI-VII вв. (Аван и Рипсиме, Мастара). Сходство заметнее, если с визант. храмами «на восьми опорах» сопоставить хронологически более близкие храмы, напр. ц. Св. Креста на о-ве Ахтамар (915-921), собор св. Апостолов в Карсе (30-е гг. X в.), собор в Мартвили (X в.), в к-рых угловые конхи или конические тромпы, чередуясь с основными подкупольными арками, включены в основу парусной, сферической формы, завершенной кольцевым карнизом. Исторические события X - нач. XI в. (аннексия В. и. арм. царств, переселение царских родов на отдаленные территории В. и., их проникновение в гос. элиту, в т. ч. на имп. трон) могут служить обоснованием появления близких черт в визант. храмах. Возможно, подобные композиции были основательно переработаны к-польскими мастерами и распространились на периферии В. и. (Mango. 1976. P. 222) либо послужили импульсом для переосмысления структур эпохи Юстиниана (Комеч. 1987. С. 91). Возможно, греч. крестово-октагональные церкви появились в результате самостоятельного пути развития архитектуры В. и. с использованием конструктивных приемов (напр., применение тромпов), свойственных соседним традициям (арм. или мусульманской) (Krautheimer. 1986. P. 340). При этом слабо учитывается возможность местного фактора, ведь почти все известные памятники находятся на территории Греции. Возможно, здесь, напр. в кафоликоне мон-ря Осиос Лукас, этот тип получил совершенное воплощение.

Как и типологически близкая ц. Неа-Мони на Хиосе, кафоликон Осиос Лукас неоднократно копировался в более упрощенных формах (наиболее ранний пример - ц. Сотира Ликодиму (совр. Троицы) в Афинах (1044)), однако в целом его стиль, навеянный к-польским влиянием, не имел продолжения в Греции, где возобладала местная традиция. Ее характерные черты - цельность и простота пространства, гладкие стены, прорезанные редкими группами окон, живописная фактура кладки, изящно декорированный барабан - получили развитие в храмах 2-й пол. XI в. (ц. Введения Богородицы во храм (Капникарея) ок. 1060-1070 в Афинах, кафоликон в Дафни).

На Кипре в IX-XI вв. строятся купольные храмы с массивными столпами, иногда низко опущенными арками в продольных направлениях и гладкими, слабо расчлененными стенами. 3 купола осеняют центральный неф и поперечные рукава ц. Варнавы и Илариона в Перистероне, образуя композицию, подобную ц. св. Апостолов в К-поле. Идея распределения куполов по продольной оси получила своеобразное развитие в здании с 2 куполами - ц. Панагии Хриселеусы в с. Эмба, близ Пафоса (ок. 1050), где почти одинаковые купола перекрывают центральные ячейки наоса и нартекса, равные по объему и композиции.

В М. Азии в средневизант. период не велось интенсивное строительство церквей, но порой на освобожденных от арабов землях возводились величественные храмы, напр. ц. свт. Николая в Мирах (VIII в.?) или собор в Дереагзы в Ликии (кон. IX - нач. X в.) - крестово-купольная постройка с хорами над нартексом и боковыми нефами, массивный облик к-рой типологически ближе более ранним памятникам, напр. ц. Св. Ирины в К-поле, но четкость композиции и особая структурность фасадов имеют сходство со стилем столичных храмов нач. X в., напр. с ц. Мирелейон. На зодчество XI в. в вост. районах полуострова, в частности в Каппадокии, оказали влияние как к-польская, так и закавказская традиции, напр. ц. Чанлы-килисе в Акхисаре - храм типа вписанного креста на 4 столпах квадратного сечения, первоначально без нартекса. Его апсиды имеют грани, как и стены, украшены плоскими уступчатыми нишами, верхние арки к-рых опирались на узкие колонки, имитируя наложенную аркатуру. Для декоративности был применен кирпич: из него на фоне гладкотесаных каменных стен выложены 2 узкие полосы в нижней части внешних стен и большинство наружных арок, а также «расчесы» в архивольтах аркатуры. Каменная ц. в Белисырме оформлена проще. Архитектура 2 небольших, имеющих общий нартекс крестообразных купольных церквей в Учаяке (Центр. Анатолия), возведенных целиком из плинфы, по стилю родственна столичным храмам «на четырех колоннах»: напр. использованы 5-гранные апсиды, оформленные нишами, но 3-частная к-польская схема дополнилась нехарактерной для столичных построек вертикальностью.

Церковь Чарыклы-килисе в Каппадокии. XIII в.В Каппадокии средневизант. времени возникает масса пещерных комплексов (возможно, нек-рые являлись монастырскими или дворцовыми), где церкви воспроизводили интерьеры наземных храмов. Целые группы комплексов с росписями интерьеров сохранились в местностях Гёреме, Ыхлара, Соганлы. Церковь в Элмалы представляет собой высеченный интерьер 4-колонного храма типа вписанного креста с куполами над всеми 9 ячейками наоса. Много куполов имели интерьеры в Каранлык-килисе и Чарыклы-килисе, в Токалы-килисе имитирована 3-нефная базилика с 2 парами столпов, встречаются и простые варианты крестообразного плана, а также с поперечно вытянутым залом. Храмы сохранили алтарную преграду, скамьи и троны и даже амвоны (ц. Дурмуш-Кадир-килисе), высеченные в том же массиве скалы (Rodley. 1985; Teteriatnikov. 1996).

В Вост. Причерноморье в зодчестве независимого Абхазского царства (кон. VIII - нач. XI в.) визант. традиции развивались в новом масштабе и новой типологии. Ведущее место заняли храмы типа вписанного креста на крещатых столпах, с хорами над обходом (Мокви, 967) и с 3-частным алтарем, выявленным снаружи, их художественные качества отчасти близки центральномалоазийским, груз., болг., первым древнерус., а также аланским храмам. Именно в X-XI вв. в верховьях Кубани (Зап. Алания) появились храмы типа вписанного креста на столпах - Сев., Ср. и Юж. Зеленчукские, Сентинский, Шоанинский (см. Аланская епархия). В Крыму храм типа вписанного креста на крещатых столпах известен в постройках Херсонеса (ц. № 9, XI-XIII вв.), с глубоким нартексом, 3-частным алтарем, гранеными апсидами и декорацией продольных фасадов из 3 плоских ниш. В Крыму строились и крестообразные храмы с 4 молельнями в углах, между рукавами планового креста: т. н. 5-апсидная церковь и храм на акрополе Херсонеса (XI-XIII вв.) (Айбабин и др. 2003. С. 82-86, 143).

Спасо-Преображенский собор в Чернигове. 1-я пол. XI в. Вид с востокаНа Руси начало каменного монументального зодчества было положено к-польскими мастерами, повлиявшими на рождение самостоятельной архитектурной традиции, тесно связанной с княжеским характером рус. культуры в период с кон. X по 30-е гг. XI в. Образцами для первых каменных храмов в Киеве с 2-ярусными аркадами в рукавах креста могла быть церковная архитектура Большого имп. дворца в К-поле, Фаросской ц. Богородицы для т. н. Десятинной ц., выстроенной вел. кн. Владимиром (991-996) (Комеч. 1987. С. 176), к-рая в свою очередь стала образцом для постройки черниговским кн. Мстиславом Спасо-Преображенского собора в Чернигове (основан в 1034/35), представляющего собой 4-столпный храм типа вписанного креста с хорами над нартексом и над боковыми нефами. Структурой и размерами он близок храму в Дереагзы, аркадами в верхнем ярусе хор - Алахан-манастыру и Каср-Ибн-Вардану, памятникам, появившимся в начале развития купольных базилик. Как в визант. 4-колонных храмах типа вписанного креста, основные опоры центричны, но крещатые столпы и хоры вопреки визант. традиции располагаются на плоских перекрытиях. На хорах главными являются зоны в рукавах креста, перекрытые высокими коробовыми сводами, залитые светом больших окон и открытые в подкупольное пространство тройной аркадой. 5-главая композиция, придающая пирамидальность внешнему облику храма, отличается от визант. принципов: если зап. главы расположены над хорами, то восточные выходят в предалтарное пространство. Использование в оформлении фасадов рядов ниш, пилястр с полукруглыми тягами между нишами, смешанная техника кладки из камня и плинфы с утопленным рядом характерны для зодчества К-поля, но степень развития и тонкость организации системы членений не имеет равных среди сохранившихся памятников В. и. (Комеч. 1987. С. 156-160).

Собор Св. Софии в Киеве. 1037 - 1045 гг. Интерьер. Вид с востокаВ 1037 г. в Киеве кн. Ярослав Мудрый заложил собор Св. Софии - крупнейший памятник не только рус., но и визант. зодчества той эпохи (размеры вместе с внешними галереями - 42´ 55 м, величина подкупольного квадрата (7,75 м, или 25 греч. футов) уступает кафоликону Осиос Лукас или ц. вмч. Георгия в Манганах). Традиц. визант. композиция вписанного креста была расширена дополнительными нефами, продольными и поперечным, над к-рыми устроены хоры, превращенные в светлые, торжественные залы, полностью открытые в пространство наоса, что не соответствовало совр. визант. решениям, где общее пространство дробилось на коридоры и молельни. Большой масштаб соотносится со сложностью и множественностью однородных элементов (пространственных ячеек, лопаток, арок), к-рые отличаются весомостью и массивностью, что сообщает развитию пространства ритм размеренной и торжественной процессии, выступы лопаток обособляют пространственные ячейки, этому эффекту способствует живописная организация с обилием одиночных изображений, торжественностью предстоящих фигур, перекрытия «не кажутся единой осеняющей поверхностью» (Комеч. 1987. С. 212). Дробление больших плоскостей подобно ритму мраморной облицовки, напр. в кафоликоне Осиос Лукас или ц. Пантократора в К-поле, полихромные мозаические полы в наосе по технике и мотивам (ковровые геометрические композиции) аналогичны к-польским. Посвящение главного собора Киева, как и возведенных кн. Ярославом церквей вмц. Ирины и вмч. Георгия, строительство Золотых и Серебряных ворот восходят к к-польским образцам. Построенные в сер. XI в. Софийские соборы в Новгороде и Полоцке стали началом развития визант. архитектурного типа на Руси.

Во 2-й пол. XI в. сформировался особый вид 3-нефного храма типа вписанного креста, ставший каноническим для последующего развития древнерус. зодчества. Вслед. уменьшения площади хор, оставшихся только над нартексом, исчезло многоглавие. В это же время закомары, характерные для визант. архитектуры, завершающие фасады по периметру, применялись активнее, чем в Византии, в храмах к-рой круговые ритмы более характерны для интерьеров, чем для наружного облика зданий. Само появление закомар связано с желанием выявить внутреннюю структуру храма, но формирование позакомарного завершения здания зависит от эстетического осмысления и создания декоративного эффекта при разработке объемной композиции. Тип закомарного храма, выработанный рус. искусством к нач. XII в., не только стал итогом определенного периода в восприятии визант. архитектурного наследия, но и предопределил поиски рус. мастеров, до XVI в. занятых проблемами завершения (Комеч. 1987. С. 318).

Храмы 2-й пол. XI в. имеют много общего с церквами Византии: так, фундаменты ц. Богородицы Влахернской Кловского мон-ря в Киеве позволяют реконструировать ее по типу кафоликона мон-ря Осиос Лукас в Фокиде; остатки Михайловской ц. в Переяславле (кон. 80-х гг. XI в.), самой ранней среди городских построек, позволяют представить ее композицию близкой храмам Гюль-джами или Календерхане-джами в К-поле (обе построены в 50-х гг. XI - кон. XII в.).

При всей очевидности самостоятельного пути развития до XII в. зодчество Др. Руси представляет собой явление в рамках визант. художественной культуры. В последующее время самобытная рус. архитектура оставалась открытой в т. ч. и визант. влиянию.

Визант. зодчество в X-XI вв. оказывало влияние на архитектурные школы Италии, напр. Рима и сев. областей, где иногда появлялись храмы с композицией вписанного креста (напр., ок. Казино, близ Милана), применялись галереи, тройные аркады, многогранные апсиды, импостные блоки. В Юж. Италии после отвоевания в 970 г. Апулии и Калабрии и учреждения резиденции визант. катепана в Бари вплоть до норманнского вторжения 1071 г. было построено много церквей визант. типа, напр. ц. Каттолика в Стило (X-XI вв., Калабрия) типа вписанного креста с 4 куполами в углах, выступающими над кровлями; пропорциями и упрощенностью пространства они похожи на пещерные церкви Каппадокии и, возможно, строились под влиянием зодчества Пелопоннеса (Krautheimer. 1987. P. 402-403). Иная ветвь многокупольных композиций с дополнительными главами над рукавами креста представлена собором в Каносе (X-XI вв.), облик к-рого, вероятно, непосредственно восходит к ц. св. Апостолов в К-поле (Epstein A. W. The Date and Significance of the Cathedral of Canosa in Apulia, South Italy // DOP. 1983. Vol. 37. P. 79-90). Визант. влияние продолжалось и после 1071 г.: церковь-усыпальница гр. Боэмунда в Каносе (1101) имеет структуру вписанного креста, собор в Мольфетте (XIII в.) - базилики с 3 куполами по оси среднего нефа, ближайшей параллелью к-рой являются композиции церквей Кипра. Материалом для южноитал. построек служил гл. обр. грубо обработанный камень, техника кладки и декор близки памятникам горных провинций Греции. На Сицилии и ближайших островах построек визант. образца сохранилось мало: Сан-Костанцо на Капри (кон. X - нач. XI в.) и ц. Марторана в Палермо (1143) имеют структуру вписанного креста, простота внешнего декора контрастирует с богатым внутренним убранством.

Исключение для Сев. Италии - архитектура Венеции, поддерживавшей веками теснейшие связи с Византией. В венецианском зодчестве традиции Запада (североиталийская строительная техника с кладкой из высоких кирпичей и тонким слоем раствора, особенности плана, связанные с литургической традицией, нек-рая специфика декора) сочетались с влиянием К-поля и греч. центров гл. обр., в церковном и дворцовом строительстве в XI-XII вв. Ц. Санта-Фоска на о-ве Торчелло (XI-XII вв.) - вариант греч. крестово-октагонального типа (8-гранная внешняя галерея-портик, вероятно, добавлена позднее) - имеет сходство с ц. Сотира Ликодиму в Афинах и собором в Христиану (XI в.), отдельные формы близки к-польским постройкам, но переработаны в рамках местной традиции. Композиция главного храма Венеции, собора Сан-Марко (первое здание - 830), была крестообразной, имела сходные размеры и, вероятно, восходила к юстиниановской ц. св. Апостолов в К-поле. Второе здание (1063) с небольшими изменениями X в. еще сохраняло структуру юстиниановских куполов, только центральный, самый высокий, купол был световым, но при завершении строительства собор приобрел 5 равнозначных световых куполов, что отразило изменение в архитектуре к-польской ц. св. Апостолов к кон. XI в. Большинство капителей в Сан-Марко - копии XI в. с к-польских образцов VI в. и более ранних. Собор достраивали и декорировали в основном до XIII в., к этому времени были завершены облицовка столпов и мозаики, а также создана обильно украшенная в готическом вкусе ниша портала, над к-рым установили привезенную в 1204 г. из К-поля античную бронзовую квадригу. Ни добавления последующих веков, ни местная выучка мастеров, ни множество западноевроп. деталей не изменили качеств пространственной композиции собора Сан-Марко, передающих величественный дух юстиниановских храмов.

Связи между Востоком и Западом не были односторонними. Нек-рое влияние романского, в частности ломбардского, зодчества усматривается в к-польских постройках со 2-й пол. XI в., напр. ряды ниш в зоне аттика апсид, аркатурное обрамление окон, фризы в виде пирамидального зигзага (dog-tooth friezes) были восприняты в К-поле непосредственно или через архитектуру Венеции (Krautheimer. 1987. P. 411). С др. стороны, такое техническое новшество, как аркбутан (подпорная арка), еще недавно считавшееся заимствованным из арсенала готического зодчества, согласно последнему исследованию (Ćurčić S. Some Reflections on the Flying Buttresses of Hagia Sophia in Istanbul // Sanat Tarihi Defterleri. Istanbul, 2004. T. 8. P. 7-22), применялось в визант. архитектуре с целью укрепления построек (на зап. фасаде Св. Софии в К-поле; на апсиде Св. Софии в Фессалонике) за 250 лет до его появления в первых готических соборах.

В X-XIV вв. в зодчестве на территории Армении и Грузии, уходящем корнями к раннехрист. традиции Востока, стали более явными отличия от архитектурной традиции визант столицы (в принципах планировки мон-рей, типологии построек, средств художественной выразительности, в особенностях мемориального зодчества, восприятия внешних, гл. обр. мусульм., влияний). Внутри Закавказского региона с XI в. четко определились особенности архитектуры Армении и Грузии, каждая составила самостоятельную ветвь восточнохрист. зодчества. В Закавказье еще существовали области, где активно воспринимали и синтезировали разные (арм., груз. и к-польскую) традиции, напр. в Тайке (Тао) в IX-X вв. Возникали новые типы крестово-купольного храма (триконх с длинной зап. ветвью креста и центральным ядром в виде вписанного креста - Ошки, 963-973) и аркатурное убранство фасадов, к-рые послужили основой формирования архитектуры соборов в Зап. и Вост. Грузии 1-й пол. XI в. Проникновением визант. традиции можно объяснить появление круглых (многогранных) подкупольных столпов. Спецификой груз. развития 4-столпной структуры является соединение арками 2 высоких вост. столпов, часто слитых с краями апсиды, и 2 низких, свободно стоящих на западе.

Новый этап в развитии зодчества К-поля пришелся на XII в. 2 храма комплекса мон-ря Пантократора (1118-1136, совр. Зейрек-джами), ц. Христа Пантократора (между 1118 и 1124), построенная имп. Ириной Комниной, и сев. ц. Богородицы (ок. 1124), демонстрируют традиционализм заказчиков и мастеров, их приверженность к ранним образцам. Композиционные изменения минимальны и относятся гл. обр. к деталям. Снаружи весь комплекс храмов (в т. ч. средний, во имя арх. Михаила, служивший имп. мавзолеем с 1136) имеет общие зап. и вост. фасады. Объемы зданий асимметричны: вост. части понижены по отношению к зап., где устроены хоры; хотя уровень хоров понизился, они занимают 2-й ярус наоса, а не уровень его сводов. Декором насыщен внешний облик зданий (3- и 5-гранные апсиды оформлены рядами плоских и круглых ниш, средняя апсида сев. церкви имеет лопатки и карниз) и внутренний. Наряду с мраморной облицовкой стен и резными деталями в юж. церкви Пантократора сохранился инкрустированный пол, деления к-рого отражают структуру сводов, его квадратные и круглые ячейки соединены переплетениями, между ними помещены изображения животных и растительные орнаменты. Подобные полы XI в. известны в базиликах Студийского мон-ря и Св. Софии в Никее (в XIII в.- в ц. Св. Софии в Трапезунде). Принципиальным новшеством явилось украшение окон ц. Пантократора витражами с образами святых, заменившими здесь и в нек-рых др. храмах XII в. традиц. цветное остекление.

Церковь Богородицы Евергетиды в Студенице. Ок. 1183 г. Вид с востокаДр. группу церквей составляют постройки с амбулаторием - Гюль-джами и Календерхане-джами. О времени их строительства свидетельствуют присутствие развитой системы ниш на апсидах, множество окон во всех ярусах и кладка стен в технике скрытого ряда. Но массивные архаизированные столпы (по толщине превосходят стены), поддерживаемые тройными аркадами хоры, огибающие подкупольный квадрат, напоминают пространственные структуры ц. Успения в Никее или вмч. Георгия в Манганах. Особенность этих храмов XII в.- высокие хоры (угловые ячейки в Календерхане имеют 3 этажа) - повлияла на формирование закомарного завершения фасадов (Комеч. 1986. С. 123-124).

К типу храма с 3-сторонним обходом купольного пространства наоса относились ц. Богородицы Паммакаристос (Фетхие-джами) и ц. Спасителя мон-ря Хора (Кахрие-джами) (после перестройки 1315-1321); в первой тройные аркады (снесены) между столпами создавали впечатление легкой границы между «нефами», во второй центральный объем был изолирован от обхода. Приставленные к углам столпы формировали крещатость основного пространства (Комеч. 1987. С. 124; Ousterhout. 1995).

К-польская традиция отчетливо влияла на памятники Балкан: в долине р. Струмы, в Велюсе, греч. еп. Мануил в 1080 г. построил ц. во имя Богородицы Елеусы. Храм представлял собой выложенный из плинфы небольшой тетраконх, 5-гранные экседры оформлены в к-польском духе - наложенными арками и ступенчатыми нишами, почерк столичных мастеров заметен и во внутренней отделке. Оригинальная ц. мон-ря Панагии Космосотиры в Феррах (совр. Фере, Греция) (1152) построена в технике скрытого ряда, имеет 4 колонны, попарно сгруппированные под зап. углами квадрата подкупольных арок, к-рый на востоке непосредственно примыкает к алтарному пространству. Из 4 дополнительных куполов 2 западных служат освещению угловых зон цельного интерьера храма, 2 восточных - пространств жертвенника и диаконника. В ц. вмч. Пантелеимона в Нерези (основатель - Алексей Ангел Комнин, до 1164, Македония) реализован тип вписанного креста с куполами над угловыми компартиментами и применена кирпичная кладка в технике клуазонне (Krautheimer. 1986. P. 375-376).

Архитектура посл. трети XII в. в возвысившемся гос-ве Рашка (Сербия) в Моравской долине ввиду географического положения испытала сильное влияние архитектуры Далмации и побережья Адриатики: через них из италийских школ проникали черты зап. романики, отразившиеся, напр., в ц. Богородицы Евергетиды в Студенице (основана кор. Стефаном Неманей, 1183). В вост. части Сербии, где оставалась сильна визант. традиция, тот же король возвел ц. свт. Николая в Куршумлии (ок. 1168), к-рая сложена в технике скрытого ряда и представляет собой развитие визант. типа «редуцированного» креста с большим куполом на высоком барабане, венчающем зал наоса (хронологически ей близка церковь в Куршунлу на азиатском побережье Мраморного м.), и переработанный вариант далматорашской композиции.

Церковь св. Апостолов в Фессалонике. 1310 - 1314 гг.Церкви Греции XI-XII вв. относятся к храмам типа вписанного креста на 4 колоннах, имеют массивные, не расчлененные внизу стены, упрощенную технику кладки; наличие небольшого количества окон придает зданию статичность, а внутреннему пространству жесткую ограниченность (напр., церкви Асоматон, Богородицы в мон-ре Кесариани, Афины). При возведении подобных сооружений использовали элементы и более ранних визант. зданий (сполии), напр. мраморные колонны, редко во внешней декорации - сплошную кладку из мраморных блоков, как в ц. М. Митрополия с престолом св. Елевферия (ок. 1200, Афины). Еще большая декоративность кладки, активное включение орнаментированных розеток и вставок присущи, напр., ц. Спасителя близ Амфисы (XII в.) в Центр. Греции или церкви в Мербаке в Арголиде (2-я пол. XII - нач. XIII в.); эти черты станут характерными для начального этапа поздневизант. зодчества (Krautheimer. 1986. P. 395).

Развитие монастырского зодчества в Центр. Греции, Македонии, Сербии привело к формированию нового типа притворов - лити, заменивших нартекс; они отличались большей глубиной, их перекрытия опирались на 2 свободно стоявшие колонны, напр. в ц. Панагии мон-ря Осиос Лукас, где нартекс был перестроен на рубеже X-XI вв.; в мон-ре Осиос Мелетиос - ок. 1150 г., в кафоликоне мон-ря Хиландар - нач. XIV в. Позже появился тип лити с перекрытием из пандативных или крестовых сводов над 9 ячейками, с опорой на 4 колонны, напр. в мон-ре Сагмата (1175). Широкое применение в то же время подобных построек в виде гавитов (или жаматунов) в Армении представляло параллельный процесс (Mylonas. 1990).

В сохраненных после 1204 г. и отвоеванных городах империи сосредоточились духовные силы византийцев. Вслед за экономическим укреплением независимых гос-в с центрами в Никее, Трапезунде, Арте началось возрождение архитектуры, ее дальнейшему развитию способствовало церковное строительство в Сербии и Втором Болгарском царстве, а также в К-поле после 1261 г. Архитектура поздней Византии обычно рассматривается в рамках 2 периодов - раннего (посл. треть XIII в.) и высокого палеологовского, связанного с новым стилистическим направлением, зародившимся ок. 1300 г. и развивавшимся во всех областях В. и. и Балканских странах в 1340-1440 гг.

Церковь Панагии Паригоритиссы в Арте. 1282 - 1289 гг. АксонометрияНаиболее значительным образцом допалеологовской архитектуры является собор Св. Софии в Трапезунде (между 1238 и 1263). Наряду с очевидным воспроизведением традиц. структуры плана вписанного креста на круглых колоннах и пространства с нартексом постройка содержит ряд черт, заимствованных с Востока: удлиненный зап. рукав, формы объемной композиции, кладка из гладко отесанных камней, оконные бровки напоминают арм. и груз. памятники предшествующих эпох. Глубокие портики с 3 арками сходны с собором в Кутаиси (1003). Орнаментальные мотивы, капители в портиках имеют сельджукское происхождение и были восприняты, возможно, из арм. зодчества. Этот храм, самый крупный на востоке империи, остался в стороне от основного пути эволюции визант. архитектуры, центрами возрождения к-рой стали К-поль, Никея, Арта, Мистра, Фессалоника.

Церковь Панагии Паригористиссы в Арте 1282 - 1289 гг. Вид с юго-востокаРаннепалеологовская архитектура повторяла традиц. решения: тип вписанного креста с амбулаторием в ц. св. Иоанна Предтечи (юж. церковь мон-ря Липса в К-поле, 1282-1304), молельни в виде триконха или тетраконха. Строилось множество зальных сводчатых церквей и часовен, простых крестообразных купольных залов с 3-частным алтарем и нартексом, как ц. Архангелов в Месемврии (кон. XIII в.); создаются структуры, сочетающие базиликальную и центрическую идеи, как ц. Панагии во Вриони близ Арты (1238); возрождается тип VIII-IX вв. купольной базилики с галереями, напр. ц. Богородицы Одигитрии (Афендико) мон-ря Вронтохион в Мистре (после 1300); подобные явления имеют параллели в визант. живописи кон. XIII в., обращавшейся к раннемакедонским моделям (Krautheimer. 1986. P. 417).

В Греции появляются новые образцы церквей, относящихся к синтезирующему типу - греч. крест с октагоном, напр. ц. Панагии Паригоритиссы в Арте (1282-1289). Ее центральное пространство оформлено 4-ярусным ордером, изящные колонны к-рого ряд за рядом выдвигаются в пространство наоса, так что колонны 3-го ряда арками соединены со стеной, а основание купола у́же подкупольного квадрата. Создается иллюзия, что 8 тонких колонок поддерживают подкупольные арки и паруса между ними, декоративные арочки поверх парусов имитируют тромпы, традиц. для подобных храмов. Как в кафоликоне Осиос Лукас, наос окружен 2-ярусным обходом, аркады к-рого открываются в подкупольное пространство, но подкупольные арки не превращаются в своды рукавов, нет прежнего взаимопроникновения пространств, и наос типологически ближе ц. Неа-Мони на Хиосе, но само пространство отличается легкостью и изящностью форм. Подобные качества легкости пространства при невысоком завершении характерны для др. памятников, напр. параклис Фетхие-джами (1315) в К-поле.

Церковь Благовещения в Грачанице. Ок. 1315 г. Вид с юго-востокаТенденция к членению пространства хоров на отдельные молельни и коридоры также получила развитие в ц. Панагии Паригоритиссы. Внешние формы упрощены: кубовидный объем, отражающий структуру обхода, прорезан 2 рядами одинаковых сдвоенных окон, над ним вырастают 6 куполов (центральный - над наосом, боковые - над нартексом и молельнями). Подобное совмещение цельного куба, завершенного карнизом или рядом закомар, и многоглавия становится типичным для XIV в., напр. в ц. Спасителя мон-ря Хора (Кахрие-джами) в К-поле (нач. XIV в.), параклис Фетхие-джами. Хотя барабан центрального купола часто покоится на приподнятом основании, скрывающем структуру подкупольных арок, из-за большой глубины примыкающих к наосу объемов при обозрении снизу глава кажется вырастающей из общего «куба». Это впечатление частично могло быть преодолено благодаря повышенному основанию и пропорциям центральной главы, как, напр., в ц. св. Апостолов в Фессалонике (нартекс - 1310-1314) или в ц. Благовещения в Грачанице (ок. 1315), где сама церковь типа вписанного креста с обходом завершена стройной пирамидальной композицией из 5 глав с резко дифференцированными по высоте объемами.

К-польская архитектура в эпоху Палеологов сохраняет традицию частично раскрывать внутреннее пространство вовне благодаря полупрозрачной оболочке вместо стен, как, напр., в нартексе Молла-Гюрани (Килисе-джами, ок. 1320), где по сторонам центрального входа с фланкирующими нишами устроены тройные аркады на колоннах с мраморными плитами в интерколумниях, юж. портик имел 5-частную аркаду.

Характер декорации фасадов раннепалеологовского зодчества ярко демонстрирует юж. ц. мон-ря Константина Липса в К-поле, 7-гранная главная апсида к-рой оформлена 3 регистрами ниш (за нижним коротким рядом плоских ниш следует высокий ряд), 3 средних преобразованы в окна, разделенные мраморными колонками, в верхнем ярусе - ниши круглые. Завершает апсиду широкий пояс кирпичного меандра и карниз из треугольных зубцов. Стены выложены с чередованием узких полос белого камня и кирпича, перекрытия ниш выполнены из кирпича. В др. памятниках кладка более разнообразна и представляет собой ковровый рисунок из полос клуазонне, зигзагов, диагональной клетки из квадратных плиток, лент поребрика, вставок орнамента «елочкой» и др. варианты, порой полностью заполняя поверхности стен, как в ц. свт. Климента в Охриде (1294-1295), в ц. святых Феодоров в Мистре (1290-1295).

Зодчие высокого палеологовского искусства дополнили традиц. декор др. орнаментами: «косо расчесанными» поверхностями тимпанов, шахматным узором, сложным плетением, полихромной кладкой арок, как в Грачанице, нартексе Килисе-джами, ц. Иоанна Алитургита в Месемврии (посл. четв. XIV в.). В кладку инкрустируются глазурованные блюда и фигурные изразцы (обычно в форме 4-листника), образующие фризы, ленты спаренных бровок, огибающие здание, напр. храмы XIII-XIV вв. в Месемврии, достигшей своего расцвета при болг. ц. Иоанне Александре (1331-1371). Нарядны сохранившиеся фрагменты дворца Текфур-серай в К-поле (нач. XIV в.), демонстрирующие расцвет светской культуры. Новое звучание приобрели нек-рые традиц. мотивы, напр. тройное окно в тимпане: центральная арка опирается на мраморные колонки, тогда как боковые полуарки сходятся к ее пятам, как на фасаде параклиса Кахрие-джами (1303-1320). Пилястры на фасадах, традиционно являвшиеся выступами между нишами, теперь служат простым членением фасада, находясь посреди ниши и даже подпирая окно (параклис Кахрие-джами).

Церковь вмч. Георгия в Старо-Нагоричино. 2-я пол. XI - нач. XIV в. Вид с юго-западаЕсли пропорции основного объема и высота барабанов в к-польских храмах не менялись, то в Македонии, Сербии и Румынии разрабатывались более динамичные варианты известных композиций. В ц. св. Апостолов в Фессалонике развитая планировка уравновешена вертикальной вытянутостью форм, особенно пространственного креста и центральной главы. Вертикаль подкупольной зоны имеет аналогию в др. постройках Сев. Греции, напр. в небольшом триконхе ц. Панагии Кувелитиссы (Кумбелидики), в Кастории (XIII-XIV вв.). Пирамидальная 5-купольная композиция отражала новую тенденцию в разработке объемной композиции, подхваченную серб. зодчими. Независимо от типа сооружения (вписанный крест с обходом, триконх по образцу афонских кафоликонов) храмы имеют стройные пропорции, ритмически возвышающуюся систему закомарных завершений и глав, великолепную технику кладки (Грачаница, ц. св. Стефана в Крушеваце (1377-1380)). Если в Грачанице малые купола помещены над обходом, то в ц. вмч. Георгия в Старо-Нагоричино (1067-1071, 1312-1313) - над угловыми компартиментами основного объема, также в ц. Вознесения Господня в Раванице (1375-1377). Визант. традиц. решетки в окнах, резные из камня, на Балканах становятся похожи на кружевное заполнение проемов, в духе этой архитектурной школы работали зодчие рум. храмов XIV в., напр. ц. Троицы в мон-ре Козия, в Валахии (ок. 1386).

Элегантность, обусловленная вертикальностью пропорций, как в ц. св. Апостолов в Фессалонике, и ритм членений на фасадах присущи ц. Усекновения главы Иоанна Предтечи в Керчи (сер. XIV в.). Ее кладка, с регулярным чередованием полос кирпича и камня, сочетается с глубокой и на редкость сложной системой вертикальных членений фасадов так, что ряды кирпича в отличие от визант. практики того времени отмечают уровни внутренних конструкций. Др. особенность - выдвижение рукавов креста и их повышение по сравнению с угловыми зонами. Стены апсиды и внутренние поля рукавов отделаны 3 рядами ниш, с уступами по периметру, деталь, встречающаяся только в Центр. Анатолии, в церкви в Учаяке и Чанлы-килисе (XI в.). Декоративный характер кирпичной кладки (отсутствует внутри основного объема), широкое применение камня, разделение боковых стен высоких рукавов креста нишами (известны в груз. соборах XI-XII вв.) сближают ее с традицией вост. М. Азии и Кавказа (Комеч. 1992), чему причиной, возможно, была связь Крыма с Трапезундской империей.

Новая тема в визант. архитектуре - колокольни, как правило квадратные в плане, многоярусные, возвышающиеся над главным храмом и окрестностями, возможно появившиеся под влиянием итал. и сицилийских кампанилл (Krautheimer. 1986. P. 428). При большой высоте они массивны, завершены куполообразным покрытием. Первая из таких построек была пристроена вместе с экзонартексом к ц. Спасителя в мон-ре Жича (между 1208 и 1219), за ней следует ряд звонниц Сербии, как, напр., звонница на зап. стороне ц. Богородицы Левишки в Призрене (1306-1307), а также у ц. св. Георгия в Оморфоклисье на севере Греции (ок. 1300), у собора Св. Софии в Трапезунде (1427), у ц. Богородицы Пантанассы в Мистре (XV в.). В мон-ре Хора (Кахрие-джами) подобная звонница (нач. XIV в.) существовала над юго-зап. углом экзонартекса, на ее основании впосл. был сооружен минарет (Ousterhout. 1995). Прообразы башнеобразных композиций могли быть различными: сопоставляя арм. звонницы XIII-XIV вв. и изображение ярусного здания на миниатюре Ахпатского Евангелия (1211), это была эдикула Гроба Господня, сравнивая сохранившиеся постройки Сербии и миниатюры из слав. рукописи (MS. No. 226 (757) Нац. б-ки Белграда, 2-я пол. XIV в., утрачена) - гробница Александра Великого (Ćurčić S. Alexander's Tomb: A Column or a Tower? // Τὸ ῾Ελληνικόν: Stud. in Hon. of Speros Vrionis, Jr. New Rochelle; N. Y., 1993. Vol. 2. P. 25-48).

После падения К-поля и др. центров империи визант. культура продолжила свое развитие среди правосл. населения на территории Османской империи и в небольших колониях латинян на Востоке. Поствизант. период в наименьшей степени интересен с т. зр. архитектуры, поскольку церковное строительство стало невозможным, строения ветшали и разрушались. Колоссальное воздействие визант. архитектуры испытало культовое зодчество Османской империи. Кроме того, несмотря на уничтожение или замазывание христ. росписей и образов, использование в качестве мечетей нек-рых храмов способствовало их сохранению: они своевременно ремонтировались и укреплялись. С их изучения началось знакомство и исследование архитектуры В. и. в Новое время, отдельные соборы в результате смягчения тур. политики были преобразованы в музеи и концертные залы (Св. София, мон-рь Хора в К-поле, Св. София в Трапезунде (Трабзоне) и др.). Восстановление нек-рых памятников, сохранявших церковный статус, напр. ц. свт. Николая в Мире (Демре) или ц. вмч. Георгия в Изре, было осуществлено в XIX в. на средства России, но без научного обоснования. Исследование визант. памятников в Турции было позволено ряду археологических ин-тов зап. гос-в и России, крупные археологические раскопки проводятся с 30-х гг., а научная реставрация памятников архитектуры - с 60-х гг. XX в., продолжаясь и поныне; последние значительные работы проведены в ц. Николая в Демре (Мире) и мон-ре Пантократора в Стамбуле. Огромное число памятников требует археологических изысканий и консервации. В Греции и слав. гос-вах, где памятники архитектуры В. и. воспринимались как национальное достояние, их изучение и реставрация имеют более богатую историю, несмотря на идеологические препятствия в отдельные десятилетия XX в. Наряду с гос. опекой в Греции вопросами охраны античного и средневек. наследия заняты археологические школы западноевроп. стран. Традиции визант. архитектуры составили основу развития архитектуры на территории Греции в период возрождения нац. культуры и зодчества c XIX в.

Лит.: Texier Ch., Pullan R. L'architecture byzantine. L., 1864; Strzygowski J. Kleinasien: ein Neuland der Kunstgeschichte. Lpz., 1903; idem. Die Baukunst der Armenier und Europa. W., 1918. Bd. 1-2; idem. Origin of the Christian Church Art. Oxf., 1923; Butler H. C. Early Churches in Syria, V-VII Cent. Princeton, 1929; Bell G. L. The Churches and Monasteries of the Tur Abdin // Amida. Hdlb., 1910. S. 224-261; Van Millingen A. Byzantine Churches in Constantinople: Their History and Architecture. L., 1912; Ebersolt J., Thiers A. Les églises de Constantinople. P., 1913; Dalton O. M. East Christian Art: Survey of Monuments. Oxf., 1925; Buckler W. H. e. a. Monuments and Documents: From Eastern Asia and Western Galatia // MAMA. Manchester, 1933. Vol. 4; Grabar A. Martyrium: Recherches sur le culte des reliques et l'art chrétien antique. P., 1946. T. 1; Krautheimer R. Introd. to an «Iconography of Medieval Architecture» // Medieval Architecture. N. Y.; L., 1976. P. 155-192; idem. Early Christian and Byzantine Architecture. New Haven; L., 19864 (with S. Ćurčić); Ward Perkins J. B. Constantine and the Origin of the Christian Basilica // Papers of the British School at Rome. 1954. Vol. 22. P. 69-90; idem. The Italian Element in Late Roman and Early Medieval Architecture // Medieval Architecture. N. Y.; L., 1976. P. 1-40; Mango C. Isaurian Builders // Polychronion: FS. F. Dölger zum 75. Geburtstag. Hdlb., 1966. P. 358-365; idem. Byzantine Architecture. N. Y., 1976; Delvoye Ch. Études d'architecture paléochrétienne et byzantine. 1: L'atrium // Byz. 1962. Vol. 32. Fasc. 1. P. 261-291; idem. Ibid. 2: L'abside // Fasc. 1. P. 291-310; Fasc. 2. P. 489-547; Khatchatrian A. Origine et typologie des baptistères paléochrétiens. Mulhouse, 1982; Mansel A. Die Ruinen von Side. B., 1963; Downey G. Byzantine Architects: Their Training and Methods // Medieval Architecture. N. Y.; L., 1976. P. 63-82; Leroy J. L. L'état présent des monuments chrétiens du Sud-Est de la Turquie (Tur Abdin et environs) // CRAI, 1968. P., 1969. P. 478-493; Dimitrokallis G. Contribution à l' étude des monuments Byzantins et médiévaux d' Italie. Athènes, 1971; Mathews T. Early Churches of Constantinople: Architecture and Liturgy. Univ. Park; L., 1971; Deichmann F. W. Das Oktagon von Antiocheia: Heroon-Martyrion, Palastkirche oder Kathedrale? // BZ. 1972. Bd. 65. S. 40-56; Gough M. The Imperor Zeno and Some Cilician Churches // Anat. St. 1972. Vol. 22. P. 202-210; Kleinbauer W. E. The Origin and Function of the Aisled Tetraconch Churches in Syria and Northern Mesopotamia // DOP. 1973. Vol. 27. P. 89-114; idem. Early Christian and Byzantine Architecture: An Annotated Bibliography and Historiography. Boston, 1992; Hanfmann G. M. A., Waldbaum J. C. A Survey of Sardis and the Major Monuments Outside the City Walls // Archaeol. Exploration of Sardis. Camb. (Mass.); L., 1975. Rep. 1; Воронов Ю. Н. В мире архитектурных памятников Абхазии. М., 1978; Комеч А. И. Архитектура // Культура Византии: IV - 1-я пол. VII в. М., 1984. С. 573-595; он же. Древнерус. зодчество кон. X - нач. XII в. М., 1987; он же. Церковь Усекновения главы Иоанна Предтечи в Керчи // Зограф. Београд, 1992. № 22. С. 28-41; Foss C. Ephesus after Antiquity: a Late Antique, Byzantine and Turkish City. Camb., 1979; Restle M. Kappadokia // TIB. 1981. Bd. 2. Tl. 2; Wiessner G. Nordmesopotamische Ruinenstatten // Göttinger Orientforsch. Reihe 2. Wiesbaden, 1980. Bd. 2; idem. Christliche Kulturbauten im Tur Abdin. Tl. 2 // Ibid. 1982. Bd. 4; Buchwald H. The Church of St. John the Teologian in Alaşehir (Philadelphia) // JÖB. 1981. Bd. 30. S. 301-318; Striker C. L. The Myrelaion (Bodrum Camii) in Istanbul. Princeton, 1981; Koch G. Probleme des nordmesopotamischen Kirchenbaus: die La ngstonnenkirchen im Tur ‘ Abdin // Studien zur spa tantiken und fru hchristl. Kunst. Wiesbaden, 1982. Bd. 6. S. 117 ff.; Якобсон А. Л. Закономерности в развитии раннесредневек. архитектуры. Л., 1983; McVey K. E. The Domed Church as Microcosm: Literary Roots an Architectural Symbols // DOP. 1983. N 37. P. 91-121; Morganstern J. The Byzantine Church at Dereagzi and its Decoration. Tüb., 1983; Biscop J.-L., Sodini J.-P. Qalat Seman et chevets à colonnes de Syrie du Nord // Syria. 1984. Vol. 61. N 3-4. P 267-330; Bryer A., Winfield D. The Byzantine Monuments and Topography of the Pontos. Wash., 1985. 2 vol.; Rodley L. Cave Monasteries of Byzantine Cappadocia. Camb., 1985; Foss C., Winfield D. Byzantine Fortifications. Pretoria, 1986; Высоцкий А. М., Шелов-Коведяев Ф. В. Мартирий в Нисе по описанию Григория Нисского и его значение для изучения раннесредневек. архитектуры стран Закавказья // Кавказ и Византия. Ереван, 1987. Вып. 5. С. 82-114; Mainstone R. J. Hagia Sophia: Architecture, Structure and Liturgy of Justinian' s Great Church. N. Y., 1988; Harrison M. A Temple for Byzantium: The Discovery and Excavation of Anicia Juliana's Palace-Churche in Istanbul. Austin, 1989; Naccache A., Sodini J.-P. Le decor architectural en Syrie byzantine // Archéologie et histoire de la Syrie. 1989. Vol. 2. P. 477-490; Sinclair T. A. Easterm Turkey: An Architectural and Archaeological Survey. L., 1989. Vol. 3; Oustehout R. Loca Sancta and the Architectural Response to Pilgrimage // The Blessing of Pilgrimage. Chicago, 1990; idem. Another Look at the Kariye Camii // Arkeoloji ve sanat. Istanbul, 1995. T. 68. P. 2-22; idem. The 1994 Survey at Akhisar-C anli Kilise // Araştırma Sonuçlari Toplantisi. Toplantisi. Ankara, 1996. T. 13. P. 165-180; idem. Master Builders of Byzantium. Princeton, 1999; Ruggieri V. Byzantine Religious Architecture (582-867): Its History and Structural Elements. R., 1991. (OCA; 237); idem. L'architettura religiosa nell'Imperio Bizantino (fin VI-IX sec.). Soveria Mannelli, 1995; Theis L. Die Architektur der Kirche der Panagia Pare gore tissa in Arta, Epirus. Amst., 1991; Hagia Sophia from the Age of Justinian to the Present / Ed. R. Mark, A. Çakmak. Camb., 1992; Walter Ch. A New Look at the Byzantine Sanctuary // REB. 1993. Vol. 51. P. 203-208; Чанева-Дечевска Н. Пространствени, декоративни и конструктивни особености на българската култова архитектура през XIII-XIV в. // ДРИ. СПб., 1995. [Вып.: Балканы. Русь]. С. 183-196; Ötüken Y., Ousterhout R. The Byzantine Church at C eltikdere // Studien zur byzant. Kunstgeschichte: FS. f. H. Hallensleben. Amst., 1995. S. 85-92; Ćurčić S. From the Temple of the Sun to the Temple of the Lord: Monotheistic Contribution to an Architectural Iconography in Late Antiquity // Architectural Studies: in Memory of R. Krautheimer. Mainz, 1996. P. 55-59. Fig. 1-12; idem. Some Observations and Questions Regarding Early Christian Architecture in Thessaloniki. Thessal., 2000; idem. The Role of Late Byzantine Thessaloniki in Church Architekture in the Balkans // DOP. 2003. Vol. 57. P. 65-84; Hill S. The Early Byzantine Churches of Cilicia and Isauria. Aldershot, 1996; Teteriatnikov N. B. The Liturgy Planning of Byzantine Churches in Cappadocia. R., 1996; Peñ a I. The Christian Art of Byzantine Syria. Madrid, 1997; Седов Вл. В. Визант. храм в Куршунлу // ДРИ. СПб., 1999. [Вып.:] Византия и Древняя Русь: К 100-летию А. Н. Грабара. С. 134-142; Pillinger R. e. a. Frühchristl. und byzant. Ephesos. W., 1999; Зубов В. П. Труды по истории и теории архитектуры. М., 2000; Ghazarian A., Ousterhout R. A Muqarnas Drawing from 13th-Cent. Armenia and the Use of Architectural Drawings during the Middle Ages // Muqarnas. 2000. Vol. 18. P. 141-154; Казарян А. Ю. Архитектура Армении IV-VII вв. и особенности раннехрист. традиции в соседних странах // ВВ. 2001. Т. 60 (85). С. 126-158; он же. Собор в Аруче и купольные залы Армении VII в.: К вопр. о визант. влиянии // ДРИ. СПб., 2002. [Вып.:] Византия, Русь, Зап. Европа: искусство и культура.. С. 54-78; Μπούρας Χ. Βυζαντινή και Μεταβυζαντινή Αρχιτεκτονική στην Ελλάδα. Αθήνα, 2001; Michel A. Les églises d'époque Byzantine et Umayyade de la Jordanie Ve-VIIIe siècle: Typologie Architecturale et aménagements liturgiques. Turnhout, 2001 (Bibliothèque de l'antiquité tardive, 2); Хрушкова Л. Г. Раннехрист. памятники Вост. Причерноморья (IV-VII вв.). М., 2002; Шукуров Ш. М. Образ храма. М., 2002; Айбабин А. И. и др. Крым, Сев.-вост. Причерноморье и Закавказье в эпоху средневековья, IV-XIII вв. // Археология / Ред. Т. И. Макарова, С. А. Плетнева. М., 2003; Хайт В. Л. Античные истоки и образно-стилевые характеристики христ. зодчества // Он же. Об архитектуре, ее истории и проблемах. М., 2003. С. 47-62; Les églises de Jordanie et leurs mosaïques. Actes de la journée d'études organisée le 22 février 1989 au musée de la Civilisation gallo-romaine de Lyon / Ed. par N. Duval. Beyrouth, 2003; Tsafrir Y. The Loca Sancta and the Invention of Relics in Palestine from the 4th to 7th Cent. // Восточнохристианские реликвии. М., 2003. С. 56-76.